очень нудно 
44 
Марина, видимо, воспаряла духом. Попрощавшись, она положила трубку. Росляков, к которому с головной болью вернулось самое муторное настроение, снова попытался приняться за письма. Он уже снял с верха стопки новое письмо, но тут дверь приоткрылась, и в кабинет просунулась голова отца.
– Это ты? – удивился Росляков.
– Нет, не я, – Виктор Васильевич с первого взгляда оценил состояние сына, он прошел в кабинет, но даже не присел на стул. – Надо бы пошептаться. Но только не здесь. Ты обедал? Вот и хорошо, я тоже ещё не обедал.
* * * *
– Так ты, отец, так и не надумал переехать ко мне? – Росляков съел кусочек селедки, какой-то безвкусной, пресной.
– Зачем мне тебя стеснять? Смотрю, ты все работаешь, все трудишься, – отец с меланхолическим видом жевал сосиску. – Нравится тебе твоя работа?
– Ну, как тебе сказать, – Росляков отвел глаза в сторону, смотреть на медленно жующего, слюнявящего сосиску отца почему-то было неприятно. – Я ведь ничего другого делать не умею.
– Многие люди говорят себе: я занимаюсь этим делом, потому что ничего другого в жизни делать просто не умею. Дурацкое утверждение. Оно погубило многих неплохих людей, способных. На самом деле человек способен заниматься очень разными вещами, не той ерундой, которой научился в институте. Я туманно выражаюсь. И вообще не то время выбрал для разговоров за жизнь.
– Да нет, какая разница, когда об этом говорить, – Росляков проглотил ложку салата, сделал из стакана глоток пива. – Я работаю, мне здесь совсем неплохо платят. Хватает на выпивку, и даже копейки остаются на закуску.
– Понятно, – отец почему-то все никак не мог справиться с сосиской. – Значит, жизнь удалась?
Росляков задумался. Себе он старался таких вопросов не задавать, отвечать отцу искренне не хотелось. Толстые витринные стекла кафе запотели изнутри, они сочились влагой, улица с автомобилями и пешеходами стала почти неразличимой, она текла рекой за этими стеклами, унося неизвестно куда своим серым потоком короткий зимний день.
– Моя жизнь, наверное, ещё не состоялась, – сказал Росляков. – И вообще иногда мне кажется, что она никогда не состоится. Не знаю почему, но иногда мне кажется, что жизнь уйдет вот так, день за днем. Просочится, как вода сквозь пальцы, но так и не состоится. Ты понимаешь, что я имею в виду? Я не в смысле карьеры… А все как-то – мимо, – Росляков не зная, как точно выразить свою мысль, щелкнул пальцами. – На всех фронтах – мимо. Ты меня понимаешь?
– Как бы там ни было, в твоей колоде ещё много козырей, – отец покончил с сосиской. – Все можно изменить, исправить. Банальность, но все в жизни зависит от тебя самого.
– Мне почему-то кажется, что лично от меня в жизни вообще ничего не зависит. Кажется, что я самому себе даже не принадлежу. За меня все время кто-то принимает решения. Ну, начальство, женщины… А я так, какой-то обмылок в их скользких руках.
– Ты уж скажешь, обмылок, – отец улыбнулся.
– У меня сейчас сложный период в жизни. А этот кошмар, ну, все эти события, это самоубийство Овечкина и так далее, они просто выбили меня из колеи. Я вспоминаю обо всем этом и содрогаюсь от ужаса. Мне иногда кажется, что это случилось вовсе не со мной. Похоже на раздвоение личности. И ещё кажется, что эта история никогда не кончится, а если и кончится, то обязательно чем-то кошмарным. Я не могу ни на чем сосредоточиться, ни на работе, ни на своих мыслях, ни на чем. Живу, как сплю. Мне кажется, что меня засасывает какая-то трясина, кажется, что я тону. И при этом не могу сопротивляться, не могу ничего сделать для себя самого, для своего спасения. Понимаешь? С тобой было что-то похожее?
– Со мной разное было, – сказал отец. – Сейчас лучше и не вспоминать. Ты расскажи, о чем вы говорили со следователем прокуратуры.
– Так, беседа без протокола, можно сказать, разговор по душам. Он спросил об убитом Рыбакове. Ну, откуда я его знал, как давно с ним знаком. Я ответил, что видел его единственный раз в жизни. Вместе возвращались с областного совещания в Москву на микроавтобусе. В тот самый вечер возвращались, когда я пригласил к себе Овечкина, все вместе и возвращались. Потом по телефону договорились, что Рыбаков даст интервью для газеты. Я к нему приехал, а его, оказывается, прямо перед моим визитом и тюкнули. Бывает. Вот и все. Следователь интересовался только Рыбаковым. Весь разговор полчаса всего и занял. Зыков сказал, что ещё раз меня вызовет.
– Ты слишком сосредоточен на собственных эмоциях, на переживаниях, на личном отношении к окружающему миру, – сказал отец. – Прямо как девушка. А жизнь между тем идет своим чередом. Она как бы сама по себе. Жизни совершенно наплевать на наше к ней отношение. И на наши эмоции. И, возможно, на нас самих. Но, как говориться, к делу это не относится.
44 
