очень нудно 
111 
Из нижней части живота торчала рукоятка охотничьего ножа с пластмассовой рукояткой, стилизованной под слоновую кость, и металлическим навершием. Колчин насчитал в груди Алеша семь ножевых ранений. Смертельным оказался этот последний удар. Пан Петер или кто-то из его подручных бил, держа нож прямым хватом, лезвие шло снизу вверх и попало Алешу чуть выше лобка. Нанеся глубокую проникающую рану, убийца резко дернул рукоятку ножа вверх, вспоров живот до пупка, точнее, чуть выше.
Колчин прислонился спиной к кухонному шкафчику. Он попробовал восстановить картину трагедии, разыгравшийся здесь несколько часов назад.
Видимо, схватка продолжалась недолго, минут пять или семь. Алеш закричал, получив первое ножевое ранение еще в операционной. Вырвавшись в коридор, он снова крикнул, предупреждая жену о смертельной опасности. Но Эмма не проснулась. Должна была проснуться, а не проснулась. Ведь муж кричал не шепотом.
Тут напрашивается один единственный вывод: когда Алеш вырвался в коридор, Эмма была уже мертва. Судя по спокойному выражению женского лица, Эмму убили во сне, она даже не успела испугаться. Убийца, прикинувшись ранним посетителем, отвлекал внимание Алеша в операционной, тем временем его напарник уже открыл входную дверь и проник в спальню. Трупы окоченели, а Эмма лежит в постели в ночной рубашке, значит, все это произошло в семь или восемь часов утра. Но не позже, аптека открывается в девять, в этот час Эмма уже стоит за прилавком.
В коридоре Алеш получил еще два или три ножевых ранения, но они не были смертельными. Он должен был броситься к входной двери, искать спасения на улице, но побежал на кухню. Выходит, путь к двери ему преградил один из убийц. В кухне Алеш рассчитывал высадить окно, надеялся, но что на его крики обратят внимание соседи, что они вызовут полицию. Или сами полицейские окажутся где-то рядом. Как бы то ни было, шансы еще оставались. Но в кухне Алеша настигли убийцы. Он еще пытался кричать, бросал в своих убийц посудой, цветочным горшком, звал на помощь, но получил несколько тяжелых нокаутирующих ударов по лицу. Затем его добили ножом.
Вот и все. Теперь нужно уходить, – решил Колчин. Он и так пробыл здесь непозволительно долго. Если Петер сейчас наблюдает за аптекой, а этого нельзя исключить, он, пожалуй, может вызвать полицию, чтобы повесить на Колчина два трупа.
Колчин подошел к входной двери, вышел на крыльцо, дождевые брызги попали на лицо. Или это вовсе не дождевые брызги? Колчин вытер мокрые щеки ладонью. Он оглядел замкнутое тесное пространство внутреннего двора, темные окна и облупившийся от штукатурки фасад противоположного дома. Колчин решил идти к машине не улицей, как пришел сюда, а другим путем. Он пересек двор, нырнул в темный колодец арки, вышел в переулок, оглянулся. Сделав большой крюк, промокнув под дождем, сел в «Фиат», включил радио. И долго еще петлял по городу, менял маршруты и направления движения, отрываясь от возможного «хвоста».
Колчин вернулся на конспиративную квартиру, когда темный день переродился в такой же темный дождливый вечер. Он скинул мокрый плащ и сырой пиджак, прошел в кухню. Положил на стол пакет с продуктами, купленными по дороге. Колчин съел пару бутербродов, запил их сладкой газировкой из банки. Вложил пустую банку в ладонь, медленно сжал пальцы, смял банку в тонкую лепешку.
Он вернулся в комнату, не зажигая верхнего света, взбив подушку. Упав на диван, долго разглядывал серый потолок в мелких трещинках, обои, отклеившиеся от стен, и паутину в углах. На улице быстро темнело, капель равномерно стучала по подоконнику, выбивая тихий жестяной звук, подушка пахла мышами и пылью. На противоположной стороне улицы зажглась неоновая реклама пивной, ее отсветы двигались по потолку.
Диван был неудобный, бугристый, местами продавленный. Колчин чувствовал спиной все его выпирающие наружу пружины, но продолжал лежать неподвижно. Телефон зазвонил, когда короткая стрелка на наручных часах подобралась к восьми.
Колчин сел на, поднес трубку к уху.
– Это я, – сказал Петер.
– Понял, – ответил Колчин.
Здесь, на конспиративной квартире нет записывающей аппаратуры, здесь ничего нет, потому что хата существует совсем для других целей.
– Как тебе, понравилось все эти картинки с кровью? – спросил Петер. – Не очень эстетично, но впечатляет. Я сам не люблю кровь и всякие такие вещи. Но насилие – это всего лишь средство достижения цели. Я доказал, что шутки кончились. Теперь ты мне веришь?
111 
