очень нудно 
137 
Котов выгнулся дугой. Оттолкнувшись от сцены каблуками ботинок, поднял таз, снова грохнулся на сцену спиной. Ударил по доскам сжатыми кулаками. Тонко и пронзительно, в голос, закричал. Затем подскочил, как ужаленный, сел, потянулся рукой к столу. С силой дернул на себя синюю скатерть. На пол посыпались вазы с цветами, покатились бутылки с водой. Котов опять упал на спину, закричал еще громче.
Неожиданно из его рта пошла серая пена, имеющая какие-то радужные химические оттенки. Сотрудники «Благовеста» повскакивали с мест. Ардман, бегая взад-вперед, хватился то за голову, то за отбитое ухо. Он понял, что сегодняшний праздник трезвости скомкан, безнадежно испорчен этим чертовым эпилептиком. Пена лезла изо рта Котова, словно из испорченного огнетушителя. Он извивался, бился, не подпуская к себе людей, отталкивал их ногами. Выкрикивал короткие ругательства, переворачивался с живота на спину и обратно, тряс сжатыми кулаками.
Воспользовавшись суетой, Беляев поднялся со своего кресла, никем не замеченный выскользнул из зала. Пересек фойе, вышел на улицу, завернул за угол Дома культуры. Во дворе дома через улицу, он сел за руль «Жигулей», завел двигатель и стал ждать Котова.
…Истомин написал под диктовку несколько предложений. Колчин забрал блокнот и карандаш.
– Вставай на стул, – скомандовал он. – Надевай петлю на шею. Да не волнуйся ты. Мне нужно сделать несколько фотографий. Ты стоишь на стуле, петля на шее… Ну, давай.
– Зачем эти фотографии?
– Не твое собачье дело. Еще один вопрос, и твою отрезанную башку найдут на ближней помойке.
Только четвертой попытки Истомин сумел забраться на сидение. Ноги не держали и подламывались, колени дрожали так сильно, что стул не просто пошатывался из стороны в сторону, а ходил ходуном. Колчин отошел в двери, вытащил из кармана миниатюрный фотоаппарат, несколько раз нажал на кнопку.
– Надевай петлю на шею, – рявкнул Колчин.
Истомин, находившийся в полуобморочном состоянии, выполнил приказ.
В это время в зале наступило затишье. Котов больше не бился в судорогах, пена не лезла изо рта. Врач из «Благовеста» и пара мужчин добровольцев из зала подняли больного на руки, унесли за кулисы, положили на стулья. Столы снова застелили скатертью, уборщица собрала с пола бутылки и расколотые цветочные вазы. Но публика уже потянулась к выходу. Контрразведчики, дежурившие в фойе, вернулись на рабочее место, один из них сходил в комнату администрации, бегом вернулся к своим коллегам и доложил, что объект наблюдения бесследно исчез.
Котов, полежав за кулисами минут пять, поднялся на ноги и резвым галопом ретировался в неизвестном направлении.
…Колчин сделал еще пару снимков, опустил камеру в карман.
– Можно слезать? – спросил Истомин.
Бледный, как полотно, он стоял на шатком деревянном стуле, издающим жалобные скрипы, и никак не мог справиться с дрожью в коленях.
– Подожди слезать, – ответил Колчин.
Он подошел ближе. Снизу вверх посмотрел на Истомина.
– Я мог мы пообещать тебе, что ты будешь жить лет до ста, – усмехнулся Колчин. – Но сегодня я больше не хочу тебя обманывать.
Колчин кашлянул в кулак.
– Впрочем…
Тишина, слышно, как по трубам бежит вода. Колчин выдержал длинную паузу. Бесконечно длинную паузу.
Истомин, наделенный некоторым воображением, живо представил себе то, что произойдет в следующие секунды. Образы, живые и выпуклые, пронеслись, как вихрь.
Его убийца отставляет ногу назад, сильно бьет подметкой ботинка по ножке стула.
Истомин пытается сорвать с шеи петлю, но не успевает. Стул выскакивает из-под ног, отлетает в темный угол. Истомин машет в воздухе ногами, поднимая колени к самому животу, будто катается на детском велосипеде. Руками он пытается зацепиться за ближнюю трубу, проходящую чуть ниже подвального потолка. Но не дотягивается. Только ногтями сдирает с трубы краску и ржавчину, оставив свежие темные бороздки на ее поверхности.
Веревка трещит, гудит, как перетянутая струна, глубоко врезается в шею. Кажется, веревка готова оборваться. Но она не обрывается. Истомин хрипит, выпустил изо рта длинный синий язык.
В последние мгновения жизни, заполненные болью и ужасом, он обмочится. И обделается. С висельниками всегда так. Наглаженные брюки делаются влажными, обвисают тяжелыми складками. Моча, бежавшая по ногам, наполняет ботинки и лужицей разлилась по бетонному полу.
– Впрочем, есть один вариант, – наконец, продолжил Колчин. – Тут все зависит от тебя. Это тебе решать. Есть одно деловое предложение. Если ты согласишься…
137 
