очень нудно 
48 
– Вот именно, они ждали нас, – повторил Колчин. – Я не могу понять причины провала, это сделают аналитики в Москве. Мы выполнили все предписания, но все кончилось плохо. Наши противники ушли. Однако мы выяснили важную штуку. Пан Петер или как там его, он – русский.
– Вы не ошибаетесь? – спросил Войтех. – Ну, в том, что Петер – русский.
– Я не ошибаюсь даже в мелочах, – ответил Колчин. – Точнее, стараюсь никогда не ошибаться. Если передо мной поставить ряд из десятка прикинутых по фирме мужиков, я определю того единственного из них, который русский. И сделаю это поздним вечером, при плохой видимости, с большого расстояния. И даже, если эти люди повернутся ко мне спиной. Вот так. А с паном Петером я беседовал долго, стоял он него в двух шагах. Я тянул время, чтобы подтвердить свою догадку. Петер косит под чеха, но он такой же чех, как я полинезиец.
– А что думает по этому поводу Донцов?
– Он того же мнения.
– М-да, это меняет все дело, – Войтех потер ладонью подбородок. – В корне меняет.
– Я прошу сообщить в центр, что Донцов и я готовы продолжить операцию, – сказал Колчин. – Мы доведем ее до конца.
Войтех усмехнулся и покачал головой.
– Я думаю, что все фигуранты этого дела уже выехали из страны, – сказал он. – И где их искать – большой вопрос. Возможно, Западной Европе. Или по другую сторону Атлантики.
– А я уверен в обратном. Они в Праге.
Он рассказал о сегодняшней встрече с женой Бареша, коротко изложил всю информацию, которую удалось вытянуть.
– У вас есть план? – спросил Войтех.
Колчин кивнул. Четкого плана у него, разумеется, не было. Какие к черту планы, когда ты стоишь на руинах, оглядываешь царящее вокруг запустение и хаос, видишь только кровь и свежие трупы. Но сказать правду – это означает немедленный отзыв в Москву, долгое, возможно, окончательное отстранение от оперативной работы. Придется долго объясняться, отписываться, проходить бесконечные проверки «на вшивость». Те люди, которые приедут на смену Колчину, не будут иметь и мизерного шанса докопаться до истины и закончить все так, как надо закончить.
– План есть, – сказал Колчин. – Я думаю уже сегодня выйти на Бареша через его секретаршу Милу Фабуш или через его любовницу Яну Стеглик. В крайнем случае перехвачу его завтра в аэропорту, но это плохой вариант. Слишком много вокруг людей, события могут выйти из-под контроля. Если все пойдет, как надо, через Бареша я выйду и на Петера, будь он проклят. Сообщите в центр, что мы с Донцовым сделаем это. Во что бы то ни стало.
– Сообщу, – пообещал Войтех. – Но, уверен, что ответ будет отрицательным. Операция «Холодный фронт» провалилась. Два агента убиты. Донцов ранен. Ваша жизнь висит на тонком волоске. Мы не можем обеспечить надежного силового прикрытия. В этих условиях шансы на успех ничтожны. Ждите меня завтра с семи до восьми вечера на том же месте, у театральной кассы. Думаю, что к этому времени ответ придет. В посольство больше не звоните. Обращайтесь напрямую ко мне.
Войтех назвал номер своего мобильного телефона, протянул Колчину руку.
– Теперь уходите. До завтра.
– Но помощь мне нужна именно сейчас. Пока центр на дал отрицательного ответа.
– Чем я могу помочь?
Колчин на минуту задумался. Наивно рассчитывать на то, что Бареш явился на квартиру своей любовницы, залез под ее длинную юбку и, дрожа от страха, считает минуты до мадридского рейса. Скорее всего, они с Яной Стеглик съедут с ее квартиры и переберутся в какое-то безопасное место, где их трудно найти. Скажем, в гостиницу или частный пансион.
– Это только предположение… Я думаю Бареш остановился в гостинице, в пансионе или на частной квартире. Ему деваться некуда. Мне нужно знать: где именно он залег на дно. Наведите справки. Можно это устроить?
– Можно, – кивнул Войтех. – Я позвоню по вашему мобильному телефону через два-три часа.
Часть вторая: Восемь шагов в темноте
Глава первая
Прага, район Жижков. 7 октября.
Дверь в квартиру Милы Фабуш долго не открывали, хотя на лестничной клетке слышались неясные шорохи, скрип рассохшегося паркета, тихие шаркающие шаги. Колчин, опустив руку в карман плаща, сжал рукоятку пистолета и вновь приложился пальцем к кнопке звонка. Наконец, замок повернулся, дверь приоткрылась. В проеме показалось сморщенное старушечье лицо. Два прищуренных глаза впились в лицо Колчина.
– Простите, вы кто? – спросил он.
48 
