2 
Когда до дома оставалось всего ничего, полквартала, Никольский обнаружил, что серый плащ, надетый поверх темно серого в темную полосочку костюма, промок насквозь. Капли влаги стекали за воротник, капали с подбородка. В лужах плавала пузыри и радужные бензиновые разводы. Свернув в арку, Максим вошел во двор дома, дошагал до подъезда, открыл дверь.
– Здравствуйте, Максим Владимирович.
Привстав со стула, Никольского поприветствовал молодой охранник Саша, заступивший на смену полтора часа назад. Он нес вахту в застекленной будке возле лестницы. Перед дежурством охранник не купил свежую газету и теперь, скучая, вертел в руках краткий медицинский справочник, который нашел в тумбочке. Неизвестно зачем пытался выучить наизусть латинское название русского слова «задница».
– Мускулюс гладиус максимус, – шептал Саша себе под нос.
Максим, поглощенный мыслями, не услышал приветствия, забыл поздороваться, перемахнув несколько ступеней, оказался у лифтов. Охранник проводил Никольского долгим взглядом. Саша подумал, что жилец из сороковой квартиры явно не в себе, то ли пьяный, то ли что…
– Мускулюс гладиус максимус, – повторил Саша. – Одни задницы тут живут.
Поднявшись на этаж, Максим вошел в квартиру, закрыл дверь, сбросил с себя плащ и пиджак, остановившись у двери в гостиную и поморщился. Жена Ирина, уехавшая на встречу с подругой в первой половине дня, обещала вернуться часам к десяти вечера, не раньше. Но сейчас из-за приоткрытой двери в комнату был слышен её голос. Видимо, с кем-то разговаривала по телефону. Черт, как это некстати. Никольский многое бы отдал, чтобы следующий час остаться наедине с собой. Сбросив ботинки, распахнул дверь в гостиную, изобразив на лице улыбку, похожую на гримасу боли, помахал растопыренной пятерней.
Жена, одетая в короткий шелковый халат, расписанный птичками, сидела в кресле, положив босые ноги на журнальный столик. На диване валялась соболья шубка с ещё не оторванными этикетками и ярлыками, только из магазина. Никольский уставился на шубку и едва не заскрипел зубами от злости. Ирина, перехватившая этот взгляд, вежливо оборвала телефонный разговор, подскочила с кресла и чмокнула в губы Максима, готового разразиться матерной тирадой.
– Какого хрена, ты делаешь? – грубо начал он, но оборвал себя.
Да черт с ней с шубой. Пропади все пропадом. Не хочется чтобы, возможно, последний в жизни разговор с женой заканчивать непристойным базаром.
– Во-первых, ты обещал мне эту вещь, – Ирина загнула указательный палец. – Во-вторых, мы встретились с Татьяной, заехали в один потрясающий бутик, и я не удержалась…
– Во-вторых, в-третьих, и в-десятых ты, делая дорогие покупки, должна помнить, что замужем не за арабским шейхом. Всего-навсего за дипломатом. Государственным служащим. Если тебя однажды спросят, откуда дровишки? Откуда, блин, бабки на эти шубы и полушубки? Что скажешь?
– Тебя об этом спрошу. Откуда, Максим дровишки? Ведь ты всего-навсего дипломат.
– Ладно, проехали, – вздохнул Никольский. – А Светка где?
– У мамы оставила, завтра заберу.
Максим кивнул, решив, что это главное: ребенка дома нет. А Ирина не помешает. Одно мгновение. И все кончится. Еще вчера он всерьез подумывал о петле на шее, которая, перетянув артерии и дыхалку, оборвет его жизнь за минуту. Но представил, как его, обмочившегося, жалкого с перекошенным зеленым лицом, снимают как тряпичную куклу, с водопроводной трубы в ванной комнате… И сделалось не по себе. Пуля – вот это вариант. Мужское решение проблем. Вспомнился отцовский наградной ПСМ… И дальнейший план действий сложился в голове легко.
Заглянув на кухню, Максим отметил про себя, что домработница ушла. Он выбрал небольшую кастрюлю из нержавейки, быстрым шагом через коридор дошагал до своего рабочего кабинета, шмыгнул за дверь и повернул ключ в замке. Задернув шторы и включив верхний свет, сел в кресло, нагнулся, оторвал от стены кусок плинтуса. В этом тайнике помещались скатанные в тонкие трубочки проявленные фотопленки и несколько исписанных листков бумаги, тоже скатанных трубочками. Поставив обрезок плинтуса на прежнее место и включив кондиционер на полную катушку, некурящий Никольский долго копался в столе в поисках коробки спичек. Наконец поставив перед собой кастрюлю, зажег спичку и одна за другой сжег пленки и бумагу. Подошел к окну, открыв раму, вывалил горячий пепел вниз, поставил кастрюлю на пол.
2 
