84 
Мягкая ночная прохлада с первым же вдохом наполнила его легкостью и стремительностью. Быстро, упруго он зашагал к той окраине города, где стоял особняк Савичевых. Кто-кто, а начальник уездной полиции знал свой родной город до мельчайших деталей, потому и шел коротким путем, по переулкам и задним дворам. Уже через полчаса вышел к знакомому каменному забору, нашел в стене, оплетенной здесь плющом и хмелем, почти незаметную ржавую калитку с большим и тоже ржавым замком. Ключ был при нем и на удивление легко сделал два оборота: Макаров сам смазывал замковое отверстие маслом. Эта заброшенная калитка находилась в дальнем конце сада, ею вообще никто не пользовался – до недавнего времени…
В эту ночь им было особенно хорошо друг с другом. Наверное, каждый из них испытывал не только физическое удовольствие, а еще и какое-то другое, затаенное чувство. Макаров ощущал это по себе, и – ему казалось – в Любочке тоже проскальзывала странная задумчивость… После первого бурного и от этого слишком быстрого соединения Любочка ушла в ванную, вернулась уже в своем любимом пеньюаре – знала, что ее смуглое тело, слегка просвечивающее сквозь тонкий розовый шелк, особенно возбуждает Анатолия. Теперь она полулежала на высоких подушках, наматывая на палец темную волнистую прядь волос. Пытливо поглядывала на Макарова, но он не видел этого – просто лежал, блаженствовал.
– Послушай, Анатоль, – наконец решила спросить Любочка то, что так и вертелось у нее на языке. – Не кажется ли тебе, что твоя жена что-то подозревает? О нас с тобой?
Макаров приподнялся на локте и с удивлением увидел, что Люба говорит серьезно и даже озабоченно. Он хмыкнул и, не удержавшись, засмеялся:
– Да, моя дорогая, мы с тобой очень, очень плохо поступаем по отношению к Вере! Стыдно обманывать такого наивного и доверчивого человека. Да разве ей придет в голову, что ее любимый муж и любимая подруга… Нет, такого не может быть! Ни за что!
Любочка состроила обиженную гримаску:
– А ты не ерничай, Анатоль! Вы, мужчины, с глупой самоуверенностью думаете, что знаете женщин, особенно своих жен! Да вы просто младенцы! Я вот сегодня на балу заметила: когда танцевала с тобой, Вера смотрела на нас… особенно! Да-да, именно особенно!
– Это когда она с Матвеевым вальсировала? Ну и взбредет же тебе в голову! Не бойся, Любочка: Вера простодушна, как ангел!
Люба вдруг захлопала в ладоши:
– Анатоль, а ты не ревнуешь к Матвееву?
Макаров удивился:
– Кого, Веру?
– Да ну тебя! При чем тут Вера? Меня – не ревнуешь к нему?
– Ревную! Как Отелло!
Он мгновенно перекатился со спины на живот и накрыл ладонями ее груди – упругие, крепкие. Она застонала, сползая с подушек, раскрываясь… Но вдруг зашептала быстро:
– Постой, погоди… Возьми шарф, Отелло… «Платочек для шейки»…
Пока Анатолий искал среди вороха вещей шелковый шарфик, Любочка немного успокоилась. И когда он начал медленно-медленно скручивать концы шарфа, сказала дразняще:
– А вот возьму и выйду замуж за Матвеева…
– Выходи-и… – протянул он, словно вступая в игру.
– Он не так хорош, как ты, но мужчина – хоть куда! Наверное…
– Хочешь испытать?
– Да-а! Надоело быть любовницей, а он – холостяк!
– Хочешь за него замуж?
Макаров уже начал легонько сдавливать горло Любочки, и она испустила первый, еще не громкий вопль-стон:
– А-а! – И затем жарко и быстро заговорила: – Я хочу замуж за тебя, любимый мой! Зачем тебе Вера? Ты же сам говорил, что она тебе как сестра! Я все решила: ты ей боишься признаться, так я сама скажу! Завтра же и скажу! О-о-о! Не буду ни с кем тебя делить! Или выйду замуж за Матвеева!
Несмотря на страсть, которая уже извергалась из нее, как лава, Любочка, не отрывая глаз, смотрела на Макарова, и глаза ее казались упрямыми и сумасшедшими.
«А ведь сделает! Именно так и сделает! – вдруг отчетливо пробилась мысль. И, сплетясь неимоверным образом с уже затапливающим мозг желанием, плеснула обжигающим гневом: – Она меня шантажирует! Мерзавка!»
Его пальцы мгновенно и как будто бы совершенно непроизвольно свернули тайный бурятский узел… Когда-то давно Мэнгэй заставлял его раз за разом вязать этот узел, пока в движениях не появился автоматизм. И потом, чтобы не забыть, Макаров наедине с собой часто брал в руки какую-нибудь веревку или шнурок: пальцы двигались сами собой, независимо от мыслей. Точно так же, как сейчас, с шарфиком на Любочкиной шее. Шарфик легко скользнул вверх, перехватывая женщине дыхание, – он еще мог в любой момент ослабить петлю. Но Любочка, изгибаясь в конвульсиях, которые ей еще казались сладостными, прошептала дразняще:
84 
