86 
Они разговаривали в маленькой гостиной первого этажа. Вера отошла, молча села в кресло и, когда Макаров, уже придирчиво осмотрев себя в зеркало, повернулся, чтобы попрощаться, произнесла тихо, но очень ясно:
– Это ведь ты убил Любочку… Я знаю!
Он остолбенел. Он сразу понял, что она и правда это знает. Вера задумчиво глядела в лицо мужа. Потом медленно подняла руки, прижала к груди, сдерживаясь, успокаиваясь. Качнула головой, словно удивляясь самой себе.
– Я ведь не спала в ту ночь – не стала пить молоко с тем снотворным, которое ты подсыпал… Раньше тоже не всегда пила… Слышала, как ты ушел, а через два часа вернулся. Потом, когда днем нашли Любу, я сразу поняла – убил ее ты. Но все не хотела верить. И когда этого Юлиана арестовали и все приметы указывали на него – даже обрадовалась. Говорила себе: «Да, пусть Анатолий был ее любовником, но ведь не убийцей!»
– Вера! – Он шагнул к ней, но женщина выставила вперед ладонь, и он словно споткнулся об эту преграду.
– Помолчи! – жестко сказала Вера. – Я так хотела верить в твою невиновность, но не получилось. Я ведь не вникала в детали твоего следствия, сама не хотела. Ты думал, что это из-за Любочки: мол, мне больно слышать подробности. А у меня был другой страх – услышать подтверждение твоей вины. Я почти убедила себя в том, что это Кокуль-Яснобранский, но все же боялась. И вот три дня назад в кондитерской Бормана встретила Наину Панину, мы сели попить кофе с мороженым, и она стала говорить об убийстве… От нее я и услышала об особенном, каком-то замысловатом узле…
– Вера, но это же глупо!..
– Подожди, я не все сказала! – Она подняла опущенные ресницы, глянула на него, и Макаров умолк, замер.
– Сразу из кафе я пошла к доктору Бероеву. Предлогом была моя головная боль, а потом разговор сам зашел об убийстве. Он мне выразил соболезнование, и я его спросила о шарфике: как же он был затянут, неужели Любочка не могла воспрепятствовать? Доктор мне и рассказал подробно об узле, даже попытался его нарисовать… Ведь это тот самый тайный узел хана Эрдэна, о котором ты мне рассказывал? Которому научил тебя твой друг Мэнгэй?
Он молчал, тяжело дыша, совершенно не замечая, что пальцами пытается растянуть узел галстука. И лихорадочно думал: что же делать? Была надежда, что Вера сохранит тайну. Она ведь любит его! Сколько лет вместе! Нужно дослушать все, что она хочет сказать…
– Что ж, не отвечай… Я и так знаю. Ты давно привык к тому, что я – твоя удобная тень: всегда при тебе и совсем не мешаю! Потому и не заметил, что в последние дни я избегала говорить с тобой – все думала, как же быть? Ни на что не могла решиться. Но потом, вчера, вновь увидела тебя и Надю…
– Надю? – Макаров вздрогнул. – При чем здесь Надя?
– В ней-то как раз и дело! Я давно замечала, как ты смотришь на нее, как прижимаешь к себе, стараешься подольше задержать ручку! Да только сама себя одергивала: «Глупости!», «Показалось!», «Не может быть!» А вот вчера наконец-то решилась разрешить себе увидеть все в истинном свете… Как ты смотрел на нее!
Прошлым вечером в городском саду было праздничное гуляние. Братья Федоровы открывали новую суконную фабрику и по этому поводу устроили выставку образцов своей продукции. Поставили несколько пестрых полотняных павильонов, в них – экспозиции. А также заказали бесплатные развлечения для горожан и вечерний фейерверк. Там Анатолий с Верой встретили Кондратьевых, гуляли вместе под звуки духового оркестра. А потом смотрели, как, разбрызгивая по небу разноцветные огни, крутятся огромные колеса и взлетают вверх петарды, рассыпаясь миллионами звездочек. Наденька при каждом залпе восторженно вскрикивала, и Анатолий, смеясь, прижимал ее к себе. Да, он вчера плохо контролировал себя: темнота, расцвеченная вспышками, сама девушка, льнущая к нему, – все это было так романтично! И потом – его будоражила мысль, что он теперь наполовину свободен… Но он надеялся, что никто, даже Надя, этого не заметит, не поймет! И вот Вера сидит в кресле и говорит ему об этом – как будто хлещет по щекам!
– Никогда моя племянница не достанется тебе! Ты – убийца, и скоро все об этом узнают!
Он шагнул вперед и опустился перед ней на колени:
– Вера, не говори так!
Она чуть отстранилась, откинулась на спинку кресла, и глаза ее полыхнули холодным огнем. Но сказать Вера больше ничего не успела. Неуловимым движением Макаров выбросил вперед руку и ребром ладони ударил жену в особое место – между шеей и ключицей. Он хорошо знал приемы русской оборонной борьбы, а также японской, которая называлась карате. Вера мгновенно обмякла, словно тряпичная кукла, потеряла сознание. Макаров перекинул ее хрупкое тело через плечо, взбежал по лестнице на второй этаж. В ее спальне он посадил жену на массивный стул с высокой спинкой и подлокотниками, принес из своей комнаты моток толстой крепкой веревки и профессионально прикрутил беспамятное тело женщины к стулу. Потом завязал ей рот. Когда он уходил, Вера еще не очнулась.
86 
