28 
Ранняя Церковь развивала фанатичную убежденность в греховности женщин и грязи половых контактов. Аскетизм считался настолько важным, что, когда в 385 году нашей эры некий монах приехал в Рим, чтобы начать дискуссию о том, что брак выше обета безбрачия, он был исключен за ересь и богохульство.
Средневековую церковь обуревала идея плотского греха. Христианский устав был основан на убеждении, что совокупление мужчины и женщины дурно и греховно, за исключением поддержания человеческого рода. Было придумано множество правил и ограничений, чтобы сделать этот процесс как можно безрадостнее.
Любое удовольствие считалось непосредственным пособничеством Дьяволу.
Кульминацией всего этого можно считать «Chemise cagoule» – закрытую ночную рубашку с отверстием в том месте, через которое муж мог бы сделать жену беременной, избегая других физических контактов.
К тому же были предприняты активные попытки «организовать» половой акт внутри семейных отношений. Церковью разрешалась только одна позиция, а любые вариации строго наказывались.
Не удовлетворившись этим, Церковь сократила количество дней в году, в которые супружеские пары могли иметь половые сношения. Половые контакты не разрешались по воскресеньям, средам и пятницам, в течение сорока дней перед Пасхой и сорока дней перед Рождеством, за три дня до причастия, во время епитимьи и со дня зачатия, а также сорок дней после родов.
Результатом подобных запрещений в супружеских отношениях стали всплески извращений, гомосексуальных отношений, самобичевания и галлюцинации.
И конечно же, вина за все эти пороки была приписана непосредственно женщине. Саксонцы обращались с ней как с собственностью, теперь же она стала источником всех грехов. И не только во время полового акта. Считалось, что даже присутствие женщины в любое время было способно повлечь за собой грех. Поэтому во время эпидемий чумы мужчинам говорили, что не только Нежелательно с ними спать из-за риска заражения, но и просто проходить мимо.
Типичная реакция на представление, что несчастная женщина была грешницей, возникло в Испании, где духовными женами духовенство торговало как рабынями. Духовная жена могла иметь склад характера, который делал жизнь в религиозном безбрачии не только возможным, но и желательным. Но ни в коем случае нельзя было быть уверенным, что она сможет ему следовать.
Унижение женщины означало, что каждая дочь была предметом собственности в хозяйстве своего отца, точно так же как лошадь, поле или плуг.
И как женщина, она приносила не больше и не меньше пользы, чем эти предметы. Ее, в сущности, продавали для рождения детей, выполнения домашней работы и улучшения благосостояния ее мужа.
Ее сексуальное расположение было, конечно, ее настоящим ценным вкладом, но это был вопрос стыда – мужчина стыдился, что желает его, она же стыдилась того, что несла проклятие тем, что была им награждена.
Нам остается лишь надеяться: тот факт, что человеку свойственно наслаждаться запретным плодом и получать удовольствие от сладкого чувства вины, помогал многим женатым парам в средневековой Европе переносить вымысел порочности и открывать восторг и счастье взаимной любви.
Десятки тысяч мужчин и женщин обрели путь истинный в безбрачной жизни. Они разрешили жизненно важную проблему, приняв это главное и окончательное решение.
Но миллионы мужчин и женщин подчинялись своим инстинктам и жили с дилеммой, провозглашавшей, что, несмотря на то что женщина и является причиной всех несчастий, от которых страдает человечество, она также является и каналом, посредством которого возможно спасение (Дева Мария).
В 370 году нашей эры св. Джон Христосом узнал, что его друг Теодор решил жениться. Он убедил его оставить эту безрассудную затею, написав ему взволнованное письмо, в котором говорилось:
«Фундамент этой телесной красоты – не что иное, как флегма и кровь, меланхолия и желчь, соки пережеванной пищи».
Провинциальный церковный совет запрещал женщине по причине ее нечистоты принимать голыми руками евхаристию. И в VIII веке Бонифаций свидетельствовал, что англичане «крайне презирают супружество» и что они «совершенно отказываются иметь законных жен и продолжают жить в разврате и прелюбодеянии, словно ржущие лошади и кричащие ослы».
Отвращение к женщинам постепенно усиливалось. Это была, конечно же, форма эротизма, и самые громогласные защитники воздержания были гораздо более зациклены на сексе, чем любой из римских выродков-язычников, которые стали причиной краха империи, увлекшего за собой и Европу.
28 
