Последние отзывы

  69  

Она не заметила, когда он пошевелился, но неожиданно Росс уже стоял позади нее, положив ей на плечи руки. Его пальцы нежно касались ее шеи. В эти мгновения ему ничего не стоило придушить ее, лишить жизни. Более того, подумала София, это был бы лучший для нее выход. Лучше смерть, чем безысходное отчаяние и отвращение к самой себе.

— София, — раздался у нее за спиной его голос, ровный и спокойный, — вы все еще мечтаете о мести?

У нее перехватило дыхание.

— Нет.

И тогда его пальцы пришли в движение, нежно поглаживая ей кожу шеи, — ощущение было несравнимо ни с чем, что она испытывала до этого. София даже негромко застонала, наслаждаясь этими легчайшими, нежными прикосновениями. Голова ее безвольно откинулась назад, пока не уперлась в его мускулистый, твердый живот. Казалось, что она, словно марионетка, была не в состоянии двигаться самостоятельно и в движение ее приводили только ловкие руки кукловода.

— Когда вы передумали? — спросил ее Росс.

Боже, она была больше не в силах что-либо от него скрывать! Ему ничего не стоило, словно разорванные одежды, сорвать с нее остатки былой гордости, оставить ее душу обнаженной перед всем миром, исторгнуть у нее признание.

— Когда вас ранило, — произнесла она сдавленным голосом, — мне захотелось вам помочь… Мне было страшно при мысли, что кто-то может причинить вам боль. И в особенности я сама.

Она говорила с трудом, чувствуя, как волнение сжимает ей грудь. Откуда-то из глубины у нее вырвался стон — это его теплые пальцы скользнули под корсаж. Росс взял в ладонь ее грудь и принялся нежно поглаживать сосок, пока он не набух и не напрягся, превратившись в крепкий розовый бутон. И все же, казалось, он ласкал ее не для того, чтобы возбудить, а словно желая напомнить о той близости, которая уже существовала между ними всего несколькими часами раньше. София почувствовала, что кожа ее словно пылает огнем. Разморенная этим жаром, она откинулась на Росса, не в силах даже пошевелиться.

Росс присел на кровать и бережным движением повернул Софию к себе. Она подняла глаза и увидела, что его рот сжат, словно Росс только что принял на себя болезненный удар.

— Я не знаю, что произошло в прошлом, — глухо произнес он. — Я не помню вашего брата. Однако я обещаю вам выяснить, что, собственно, с ним произошло. И если окажется, что я действительно повинен в том, о чем вы только что мне рассказали, я приму на себя вину и всю ответственность за содеянное.

Его пальцы продолжали ласкать ей грудь, словно он не мог побороть в себе желание еще и еще раз прикоснуться к ее телу.

— Ну а пока я прошу вас лишь об одном: не покидайте меня, пока я не узнаю всей правды. Обещаете, что останетесь со мной, а, София?

Она кивнула, сопроводив свой кивок судорожным стоном. Росс убрал влажные пряди волос от ее лица и, склонившись над ней, припал к ее губам долгим и горячим поцелуем.

— Но ведь я обманула вас, — прошептала София. — Неужели после этого вы все еще хотите меня?

— Что заставляет вас думать, будто в моей власти абсолютно все, даже мое сердце? Я такой, как и все другие люди, София, — прошептал он и сильнее прижал ее к себе.

Она тотчас почувствовала, как напряжение предыдущих минут покинуло ее, оставив парить в облаках блаженства. Росс знал правду, и все-таки он ее не отверг. Это с трудом укладывалось у нее в голове. София зарылась лицом ему в сюртук, вдыхая легкий запах табака, который впитался в ткань в накуренной бильярдной.

Росс нежно обнял ее:

— Это ожесточение, которое вы носили в своем сердце долгие годы… от него будет нелегко избавиться…

— Уже избавилась, — ответила София и со вздохом опустила голову ему на плечо. — Все это время я мечтала отомстить несуществующему человеку. Вы ведь совсем не тот, кого я ожидала увидеть.

— Старого напыщенного индюка, в парике и с трубкой во рту, — завершил он ее мысль, вспомнив слова, произнесен ные ею в самый первый день.

София ответила ему грустной улыбкой:

— Вы разрушили все мои планы. Я просто не могла не влюбиться в вас.

Казалось, ее слова отнюдь не обрадовали Росса.

— Но что, если я действительно и есть тот самый черствый и бездушный судья, который обрек вашего брата на верную гибель? — спросил он, и в глазах его читалась тревога. — Когда я десять лет назад только пришел работать на Боу-стрит, у меня как у судьи не было никакого опыта. И первое время я основывал свои суждения на опыте тех судей, которые работа ли там до меня. Мне казалось, что правильнее всего будет четко следовать выработанным ими процедурам. Лишь позднее я стал прислушиваться к голосу собственного сердца и вести дела так, как мне казалось единственно правильным и целесообразным. Признаюсь, поначалу я бывал чересчур суров при вынесении приговоров, подчас не видя в преступниках, которые представали передо мной, людей с их нелегкими судьбами. — Он тяжело вздохнул. — И все равно никак не могу себе представить, чтобы я отправил обыкновенного карманника на каторжное судно.

  69