очень нудно 
123 
– М-да, как в доме повешенного не говорят о веревке, в доме алкоголика не говорят о бутылке, так в доме будущего эмигранта не говорят об отъезде, – криво усмехнулся Вербицкий. – Существуют всякие табу, и хорошо, что они существуют. А там, в Америке, ты продолжишь свои занятия аэробикой?
– Почему ты спрашиваешь?
– А почему бы ни спросить? – пожал плечами Вербицкий. – Каждый мой вопрос вызывает в тебе скрытый протест. Это называется предотъездная лихорадка. Такая раздражительность, мандраж, который проходит, когда пассажир занимает место в поезде или самолете.
Вербицкий посмотрел на часы.
– Что уже пора? Посиди еще, Валера.
– Без проблем, посижу, – кивнул Вербицкий. – Только руки сполосну, что-то липкие. Однажды мой водитель Силантьев на спор съел два торта без запивки. Пришлось мне заплатить.
* * *
Вербицкий встал из-за стола, прошел в ванную и тщательно с мылом вымыл руки. Насухо вытерев их полотенцем, он постоял в задумчивости, несколько раз сжал пальцы в кулаки и расслабил кисти. Выключив за собой свет в ванной, он не вернулся в кухню, а вошел в комнату. В неярком свете торшера были видны три плотно набитых вещами мягких чемодана, лежавших на ковре возле кровати. Осмотревшись по сторонам внимательнее, он увидел в углу комнаты, в нише «стенки» миниатюрный пластмассовый чемоданчик, футляр для пары двухкилограммовых гантелей. Вербицкий шагнул к стенке, раскрыв футляр, вытащил ближнюю к себе гантелю.
– Валера, ты где пропал?
– Иду. Позвонить хотел, но там что-то занято.
– У жены занято?
– Нет, я по делу звонил.
Пряча хромированную гантелю за спиной, он вышел из комнаты, сделал несколько шагов по коридору и остановился. Маргарита Павловна не обернулась на его шаги, продолжая сидеть лицом к столу, спиной к Вербицкому. Он внимательно посмотрел на низкий воротник халата, обнажавшего худую, розовую до прозрачности шею. Вербицкий сделал ещё пару шагов вперед, остановился левее спины Маргариты Павловны.
Дождавшись, когда хозяйка взяла из коробки конфету и развернула обертку, Вербицкий поднял руку, широко размахнулся и точно ударил женщину в то место, куда целил – между правым ухом и затылочным отверстием.
Маргарита Павловна сказала «ой» и стала медленно заваливаться на спинку стула. Конфета выпала из её рук, заскользила по халату, по фартуку. Маргарита Павловна медленно сползла со стула, поджимая под себя ноги, боком упала на пол. Вербицкий положил на стол гантелю, зачем-то поднял с пола упавшую конфету, бросил её на блюдце. Сделав шаг вперед, он взял женщину за плечи, перевернул её на спину, включил в кухне верхний свет и задернул шторы. Тяжело вздохнув, он посмотрел в лицо оглушенной ударом Маргариты Павловны и отвернулся. Через широко раскрытый рот стал виден круглый язык, щека блестела от слюны и размазанной помады.
– Вот так мы и теряем друзей, настоящих друзей, ай,ай-ай, – сказал Вербицкий самому себе и снова горестно вздохнул.
Присев на стул, он взял запястье Маргариты Павловны, сосчитал удары пульса, наблюдая за секундной стрелкой наручных часов. Семьдесят два удара, ничего себе здоровье. Только что получила гантелью по голове, а пульс как у двадцатилетней девочки, ровный, ритмичный. С таким жизненным тонусом Маргариту хоть в космос запускай. Со здоровьем ей повезло, как говориться, Бог дал, но везение вещь относительная, а главное, не постоянная. Вербицкий подошел к окну, чуть сдвинул в сторону занавеску, выглянул наружу и инстинктивно передернул плечами. Странно, как только переступаешь порог Маргаритиной квартиры, портится погода. Удивившись этому странному совпадению, он бросил взгляд на хозяйку, пошел в прихожую.
Включив свет и сбросив с ног матерчатые шлепанцы, он стал переобуваться в высокие ботинки с толстой рифленой подошвой, похожие на солдатские. Затянув аккуратный бантик на втором ботинке, он выглянул в кухню через коридор, увидел Маргариту Павловну по-прежнему неподвижно лежавшую на спине.
– Сейчас очухается, – проворчал себе под нос Вербицкий. – Ее хоть в космос запускай.
Встав на ноги, он в задумчивости потер лоб ладонью, в своих тяжелых башмаках протопал на кухню и, взяв в руку чашку, сделал большой глоток остывшего кофе с кисловатым привкусом. Поставив чашку на место, он придвинул стул ближе к Маргарите Павловне, крякнул и ногами забрался на сидение. Пару секунд он смотрел на желтоватый потолок, затем опустил глаза и, поджав ноги, прыгнул вниз, распрямляя ноги в прыжке. Вербицкий услышал хруст грудины, проломленной каблуками тяжелых ботинок.
123 
