38 
– Самый первый, – ответила Клола, а про себя добавила: «И пока единственный».
Герцог, лорд Хинчли и мистер Данблейн провели все утро на охоте.
День выпал на редкость удачный: возвращаясь домой, герцог думал, что давно уже так не охотился.
Только подъезжая к замку, он вспомнил о своей жене. Как-то она провела эту ночь?
Герцог заходил к ней в спальню, поскольку подумал, что правила вежливости требуют от новобрачного хотя бы пожелать жене спокойной ночи. Однако Клолы там не было, и герцог почувствовал странное облегчение. Нет, он больше не чувствовал отвращения к своей жене, но при мысли о ней его охватывало какое-то странное чувство.
За ужином он не отводил взгляда от Клолы, с каждым мгновением все больше поражаясь ее красоте и элегантности.
Герцог разбирался в моде и понимал, что ее платье прекрасно смотрелось бы и в Букингемском дворце.
Эти черные волосы, скрепленные голубыми шпильками, белоснежная кожа и огромные таинственные глаза очаровали бы не только юных лондонских вертопрахов, но и самого монарха.
Герцог вспомнил, как боялся насмешек приятелей, как из-за этого уже решил не брать с собой жену… Ну, об этом можно больше не беспокоиться!
Однако, что ни говори, а женили его силой, и об этом было неприятно вспоминать. К тому же герцог чувствовал предубеждение против клана Килкрейгов.
Но герцог был умен и понимал, что сделанного не воротишь. Клола – его жена, и, будут ли они счастливы вместе, зависит только от них. Герцог должен серьезно поговорить с женой, выяснить, чего они оба ждут от брака, – и чем скорее, тем лучше.
Пока мистер Данблейн был рядом, герцог и лорд Хинчли говорили на посторонние темы. Однако, когда охотники повернули к дому, мистер Данблейн, извинившись, заметил, что у него много дел в замке, и поскакал вперед.
– Хочешь знать, о чем я думаю? – поинтересовался лорд Хинчли немедленно, как только они остались наедине.
Герцог не стал притворяться простачком.
– Ты думаешь, что я напрасно боялся своей невесты.
– Да она просто красавица! – воскликнул лорд Хинчли. – Клянусь богом, я никогда не видел такого обворожительного личика!
– Обворожительного? – переспросил герцог.
– Бог свидетель, такое лицо трудно забыть! – с жаром ответил лорд Хинчли.
Герцог молчал, но слушал своего друга с напряженным вниманием.
– Может быть, дело в глазах, – продолжал лорд Хинчли. – У нее удивительные глаза – что-то в них есть такое, что нельзя описать словами. Может быть, это оттого, что они чуть приподняты к вискам. Или весь секрет в длинных, загнутых кверху ресницах…
Он расхохотался над своей собственной горячностью и продолжил:
– Держу пари, Тэран, живи она в стародавние времена, ее сожгли бы как колдунью или поклонялись бы ей как богине!
– На тебя дурно действует северный воздух, – шутливо заметил герцог, – у тебя развивается необузданная кельтская фантазия.
Лорд Хинчли снова расхохотался. Несмотря на иронию герцога, он видел, что его друг въезжает в замок совсем не в том мрачном настроении, в каком был вчера.
Поднимаясь по лестнице, герцог решил, что, прежде чем переодеться и принять ванну, он должен поздороваться с Клолой.
Он заглянул в комнату герцогини, но Клолы там не было. «Может быть, она в саду или отдыхает в спальне», – подумал герцог и пошел вниз.
Проходя по коридору, он услышал доносящиеся откуда-то издалека звуки музыки – музыки, какую он никак не ожидал услышать в замке.
Герцог был знатоком и истинным ценителем музыки.
В те времена опера была в Лондоне модным развлечением. Однако большинство светских львов являлись в театр лишь затем, чтобы поглазеть на дам или, в лучшем случае, оценить стройные ножки какой-нибудь заезжей танцовщицы.
Однако король всерьез увлекался классической музыкой. Именно он научил герцога ценить и понимать гармонию Моцарта и яростные порывы Бетховена. Герцог стал одним из влиятельнейших членов Королевского филармонического общества и лично организовал немало концертов.
Так, именно он от имени общества пригласил в Лондон знаменитого скрипача Луи Спора, которого считал несравненным виртуозом.
Однако сейчас герцог не мог понять, что же за инструмент издает эти дивные, серебристые звуки.
Фортепиано? Клавикорды? Нет, не похоже. Ясно одно: исполнитель, на чем бы он ни играл, несомненно, талантлив.
Герцог догадался, что музыка доносится из Красного кабинета, чаще называемого Музыкальной комнатой.
38 
