167 
Рядом похоронен его дружок — энкавэдэшник, заслуженный мастер спорта Вишневецкий, начальник Микиной диверсионной школы…
А по другую сторону дорожки — полтора десятка могил первого выпуска этой страшноватенькой Школы горноальпийских диверсантов, расстрелянных над Мукачевским перевалом еще в воздухе… Интересно, кто же их все-таки «заложил» в сорок третьем?…
— Простите меня, пацаны… — шепчет сквозь слезы Мика Поляков, который должен был быть старшим этой группы.
А вот и могила Вась-Вась Шмакова — командира Микиного авиаполка в Заполярье…
Вот лежит Лёвушка Тауб — дорогой и верный друг последних германских лет…
Вдруг Мика остановился как вкопанный! Глазам своим не поверил: Катин Валерка!.. Как же это?… Он же был года на три, на четыре моложе Мики!.. Может, ошибка? Да нет — «Полковник милиции, доктор юридических наук, профессор В. Катин»…
Снова комок в горле: «Как же я в суете не разыскал его раньше, черт бы меня побрал?!»
Сорвал у края серой кладбищенской дорожки какой-то черный цветок, положил на могилку Валерки, с трудом выпростал ноги из сыпучей и вязкой вулканической лавы, прошел еще несколько шагов и увидел впереди несметное количество совсем черных могил!
Без мраморных «изголовий», без дат рождения и смерти, без имен и фамилий.
Но по тому, как Мику неожиданно покинула жалость, как мгновенно высохли слезы отчаяния, горя и опустошенности, как непроизвольно сжались зубы, а в висках застучали знакомые звенящие молоточки, Мика понял, что перед ним простираются могилы людей, УБИТЫХ ИМ САМИМ — МИХАИЛОМ СЕРГЕЕВИЧЕМ ПОЛЯКОВЫМ!..
Не было имен на этих очень черных могилах, но Мика твердо знал, что ЭТА часть кладбища начинается с могилы убитого им в детстве Тольки Ломакина, а заканчивается, вероятно, могилой Рифката Галиева, умерщвленного Микой недавно в Лас-Вегасе…
Мика сплюнул и без малейшего сожаления пошел по черной дорожке к выходу.
С моря задул сильный порывистый ветер. Чуть ли не над землей, цепляясь за пересохшие, тревожно шелестящие черные кроны скрипучих волосатых пальм, в сером грозовом небе мчались черные облака…
У самого выхода из серого кладбища Мика вдруг неожиданно увидел совсем свежую могилу. Почему не заметил ее раньше?… Наверное, слишком был подавлен и растерян…
Влажная, черная, еще не осевшая и неустоявшаяся земля без единой, даже серой, травинки говорила о том, что эта могила возникла здесь совсем недавно…
Может быть, даже после того, как Мика уже был на кладбище. Подошел Мика к свежей могиле у самого выхода и ахнул!..
На черно-серой мраморной плиточке уж совсем черными буквами было глубоко выбито:
СТЕПАН СОКОЛОВ — БЫВШИЙ ГЕНЕРАЛ-МАЙОР
КОМИТЕТА ГОСУДАРСТВЕННОЙ
БЕЗОПАСНОСТИ СССР
— Да когда же это, Степа?… — застонал Мика. — Ведь я же только недавно тебе звонил… Разговаривал с тобой!..
Мика понимал, что это всего лишь сои, но, как ни старался, все никак не мог выпутаться из того кошмара!..
Он рвался из сна, но не было уже сил в стариковском теле, чтобы одним махом выдраться из жутких наваждений, как это случалось с ним раньше — когда он был молод и силен и когда его во сне одолевали страшные видения…
Вот когда Мике показалось, что он, обессиленный и измученный старик, просто так вот сейчас ляжет на Степину могилку, и чернота, покрывающая все и вся вокруг, опустится и на него, и наступит конец…
… Мика, теряя сознание, уже переставая понимать, что это всего лишь СОН, все-таки сделал последнюю попытку вернуться в явь…
И она ему удалась!
Мокрый, со слипшимися от пота волосами на затылке и висках, с трясущимся в дикой пляске сердцем, неподвижный Мика открыл глаза в своем белом домике на собственном Микином острове и сквозь незадернутую штору увидел синее небо, яркое солнце и красные цветы за окном…
***
Все утро Мика никак не мог избавиться от воспоминаний о черно-серых ночных видениях.
Чтобы как-то привести себя в нормальное состояние и успокоиться, Мика уселся в мастерской разбирать наброски, привезенные из Лас-Вегаса.
Набросков было совсем немного, и Мика заметил, что они не так уж хороши как по рисунку, так и по тому оригинальному, присущему раньше только ему, ироническому отношению к изображаемому предмету или событию, которые до сих пор так украшали все Микины иллюстрации, карикатуры вплоть до всемирно известных альбомов «Иронической географии».
167 
