очень нудно 
34 
Не приходя в себя, Сергей Аркадьевич пару раз делал слабую попытку оказать сопротивление, хотел было открыть глаза, но тут же в полной пьяной прострации повисал на руках у Мики…
Мика же все старался не потерять сознания, не уронить папу, не упасть на него.
Нашел в чемодане чистую отцовскую пижаму, кое-как с великим трудом натянул ее на Сергея Аркадьевича и попытался уложить его на кровать. Но на это сил уже не хватило.
Тогда Мика снял свои солдатские ботинки, размотал портянки, влез босиком на кровать и, плача злобными слезами и матерясь, стал втягивать Сергея Аркадьевича наверх, на постель…
И втащил. Укрыл одеялом и стал мыть пол грязной отцовской рубашкой и своими портянками. Отжимал их и прополаскивал в раковине и снова мыл и мыл пол — дочиста, досуха!..
Потом, обессилевший, с помутившимся сознанием, немножко полежал на чистом полу, накрывшись бушлатом, сунув шапку под голову. А спустя не то полчаса, не то час, не то минут десять заставил себя встать и начал застирывать отцовские брюки, трусы, теплые рейтузы — кальсон папа никогда не носил. Да у него их и не было.
***
Две недели Мика пролежал с двусторонним крупозным воспалением легких.
В номер поставили еще одну узенькую кушеточку, на которой теперь спал Сергей Аркадьевич, а хворый Мика возлежал на отцовской постели.
От детдома и милиции, куда поступил запрос об «объявлении в негласный розыск воспитанника Каскеленского детского дома для трудновоспитуемых подростков Полякова Михаила Сергеевича, рождения 1927 года, уроженца города Ленинграда (со слов Полякова М. С.)», Мику «отмазал» старый папин приятель — превосходный актер, удостоенный всех мыслимых и немыслимых званий и наград. Один из очень немногих, кому еще до войны был разрешен выезд чуть ли не за все границы Советского Союза. Правда, к сожалению, не в качестве Большого русского артиста, а в роли общественного деятеля, «несокрушимого борца за мир» и официального полномочного представителя всего советского искусства — такого «реалистического по форме и социалистического по содержанию»…
За последние двадцать лет из длинного, тощего и удивительно ироничного эксцентричного актера, безумно тяготеющего к комедии и гротеску, он превратился в плотного, обаятельного двухметрового государственного человека с вальяжными и барственными манерами, чудесным обволакивающим голосом и фантастической популярностью!
К счастью для театра и кинематографа, он продолжал оставаться великолепным актером. Наверное, это ему очень помогало в его так называемой общественной деятельности.
Он же, этот старый папин приятель, достал для Мики Полякова в медицинских закромах Казахского Центрального Комитета партии редчайшее американское лекарство — пенициллин. Который в конечном счете и поставил Мику на ноги всего за две недели.
Две недели, пока Мика метался в жару и трясся в ознобе, Сергей Аркадьевич почти не пил.
С утра варил для Мики манную кашу на электрической плитке, днем приносил из гостиничного ресторана, превращенного в закрытую столовку по пропускам, обед в судках — черепаховый суп и тушеного кролика с серыми макаронами. А под вечер шел с бидончиком в Казахский театр оперы и балета. Там, в «верхнем» буфете, продавали знаменитое суфле из солодового молока и свекловичного сахара. Такой липкий, сладкий, густой напиток, дававший на пару часов ощущение булыжной сытости…
К ночи же Сергей Аркадьевич доставал из-за шкафа бутылку с водкой, наливал себе полный стакан, садился за маленький письменный стол и медленно выпивал этот стакан, не отрывая глаз от маминой фотографии в рамочке из красного дерева.
— Милая моя… Родная… Что же нам делать?… Как же нам жить без тебя?… — шептал Сергей Аркадьевич, и слезы заливали его изможденное и исстрадавшееся лицо.
***
… Мама скончалась в Свердловске. Ей было всего тридцать восемь лет.
Отец похоронил ее, сел в поезд, идущий в Алма-Ату, и запил. Он никогда раньше не пил. Одну-две рюмки… Бокал вина — не больше. А тут…
Спустя несколько суток непотребного и трагического запоя под стук вагонных колес, а позже и в алма-атинской гостинице «Дом Советов» в угасающей жизни пятидесятилетнего Сергея Аркадьевича Полякова вдруг неожиданно возник его сын Мика. Очень повзрослевший. И очень больной.
Наверное, сознание того, что теперь он должен спасти Мику, и вывело Сергея Аркадьевича из ужасающего и губительного пьяного угара.
34 
