Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
93 
Через полгода секретарь райкома комсомола уехал в Москву, в Высшую школу КГБ, и вернулся в Ленинград спустя пару лет уже лейтенантом этой могучей организации.
Потом лейтенант стал старшим лейтенантом, и это событие было разгульно отмечено в том же «Восточном буфете».
А вот капитаном будущий полковник никогда не был. За какие-то особые заслуги в борьбе с инакомыслием ему сразу же присвоили звание майора, вспомнили о его гуманитарном образовании и назначили куратором от КГБ двух творческих союзов — Союза художников и Союза архитекторов.
Наверное, члены этих двух союзов так рьяно стучали друг на друга, так взапуски закладывали собственных коллег — за право на лишнюю выставку, за внеочередную поездку (желательно в капстрану), — что майор быстро стал подполковником…
Он пополнел, удвоил греховные возлияния (уж больно у него худо было в доме…) и после длительного перерыва снова задружился с Микой Поляковым.
И однажды, за бутылкой и яичницей с колбасой и луком, на Микиной кухне сказал, что уже давно знает о его Школе Вишневецкого. В чем Мика и не сомневался…
Недаром у подполковника начиная еще с его лейтенантских времен ни разу не возникала даже мысль попросить М. С. Полякова о «специфических» услугах. Он никогда не пытался узнать, что М.С. Поляков думает о шаткой и нестойкой художественной среде непредсказуемых творцов. А ведь в то время были и «бульдозерные» выставки в Москве, и «квартирные» в Ленинграде, и за рубеж картинки уходили, уезжали, улетали, уплывали…
Прошло еще несколько лет, и полнеющий подполковник стал толстым полковником с персональной черной «Волгой».
С Микой они теперь встречались редко, но с неизменным приятельством. Наверное, толстый полковник очень ценил в Мике то, что за все эти годы М. С. Поляков ни разу не обратился к нему ни с одной просьбой, ни разу не задал ни одного «жгучего» вопроса. Разве что, когда неожиданно созванивались, Мика мог сказать в трубку:
— Степка! Привези бутылочку коньячку. У меня денег ни черта!
И надо отдать должное полковнику Степке — он всегда привозил на своей черной «Волге» вместо одной две бутылки коньяка и невиданные в те времена «обкомовские» консервы, рыбку холодного копчения, финский сервелат…
Выкладывал все на кухонный стол, стаскивал галстук, сбрасывал пиджак, наливал по «разминочной» и, подняв рюмку чуть дрожащими пальцами, говорил:
— Будь, Мишаня!
Они выпивали, полковник тыкал потвердевшим пальцем в сказочные снеди и наливал сразу же по второй.
— Мишк, а Мишк!.. Видал, как наша партия, блядь, живет?! Вчера в обком вызывали «на ковер» — ухватил там в их буфетике. Не слабо, да? Ты давай, закусывай…
В один из таких «междусобойчиков» Мика сказал полковнику:
— Степан, я тут на днях в военкомате был — по ошибке вызвали на переподготовку офицерского летно-подъемного состава… Я говорю: «Вы с ума сошли? Мне же за полтинник!..» И случайно узнаю, что теперь тем, кто призывался в сорок третьем, разные льготы причитаются. А у меня по документам призыв — май сорок четвертого…
— Ну, правильно! Наливай…
— Погоди, Степа. Какого хера «правильно»?! А горно-альпийская школа НКВД, с присягой, со всеми делами?… Я же там был с сорок третьего! Пусть с меня снимут секретность и поменяют дату призыва. Сколько лет прошло…
— Сколько? — спросил полковник Степа.
— Сейчас скажу… От восьмидесяти отнять сорок три… Это будет… Тридцать семь! Может, хватит вам секретности, контора?
— Нет вопроса, Миша. Как говорят в лавочках, «для вас — сделаем!». Будь, Мишаня!..
Но через неделю позвонил, напросился к Мике на кухню, приволок бутылку виски «Баллантайн» и грустно сказал:
— Я у тебя переночую? А то дома совсем зажрали… Продыху нет. Может, застрелиться к чертям собачьим?…
— Ладно тебе… — растерянно пробормотал Мика.
— Да нет. Не ладно. Я ведь даже для тебя ни хера не смог сделать — твоя секретность не имеет срока давности.
— То есть как это?!
— «Как, как»… Очень просто! Как говорится, «хранить вечно».
Мика подумал, подумал, да и сказал полковнику Степе:
— В таком случае идите вы все в жопу с вашей секретностью! Плевал я на нее! Так можешь и доложить…
— Окстись, Мишка! Кому доложить?!
— Уж не знаю… Кому положено там у вас.
— Ну о чем ты говоришь, Мишаня?…
— Ладно. Кончили на эту тему, — жестко произнес Мика и вышел из кухни.
93 
