36 
– Твои тайны теперь стали моими, а мои – твоими, – успокаивал ее герцог, – но историю ты доскажешь мне в следующий раз.
– Нет, сейчас! – почти сердито возразила Джиованна.
Герцог поцеловал ее в лоб и вновь опустился в кресло, не выпуская руки девушки. Тут ему в голову пришла идея.
– Ты такая худенькая, что в кресле хватит места для нас обоих. Если уж ты хочешь рассказывать дальше, давай я обниму тебя.
Он оказался прав – они удобно устроились в одном кресле, и там еще осталось немного свободного пространства. Удовлетворенно вздохнув, Джиованна опустила голову на плечо герцогу. Он улыбнулся:
– Вот, так будет гораздо проще и приятнее – мне очень нравится прижимать тебя к сердцу.
– Мне… мне тоже так нравится, – прошептала Джиованна.
Она посмотрела на него, и герцог захотел поцеловать прекрасную девушку, но понял, что тогда она не доскажет самое важное. Поэтому он попросил:
– Ну, теперь рассказывай дальше.
– Вскоре после того, как я поругалась с мачехой… я сказала ей, что наши подданные голодают, а она тратит больше, чем мы можем себе позволить… а потом мачеха показала мне, как она ненавидит меня. – Девушка вздрогнула. – Я буквально ощущала исходящую от нее ненависть.
– Так оно и было! – заметил герцог, вспомнив, чем все кончилось.
– Что бы я ни делала, что бы ни говорила – все было не так, – сказала Джиованна. – Наконец мачеха предложила папеньке отослать меня прочь.
– А он понял причину?
– Он сказал: «Твоя мачеха думает на некоторое время отправить тебя в пансион». Я испугалась только, что школу будет выбирать она.
– Поэтому ты поехала к бабушке.
– Она прислала мне письмо, в котором спрашивала, как я живу. Когда я показала письмо папеньке, он спросил:
«Почему бы тебе не съездить в Неаполь? Думаю, там тебе будет лучше».
– Ты удивилась?
– Сначала – да. Мне никогда и в голову не приходило, что я могу оставить Шотландию. Но потом я посмотрела на папеньку и убедилась, что он совсем плох. – Джиованна вздохнула. – Мы говорили с ним рано утром, пока мачеха не проснулась. Накануне он слишком много выпил, и я поняла, что, если мачеха узнает о том, как мы до сих пор любим друг друга, она принесет папеньке еще стакан своей отравы. Тогда он совсем опьянеет, и поговорить нам уже не удастся.
Джиованна помолчала, потом, всхлипывая, заговорила снова:
– Мне казалось, что матушка… стоит рядом со мной и говорит мне, что делать. Я попросила папеньку написать бабушке и сказать, что я поеду к ней.
– И он согласился?
– Он сказал, чтобы я ехала сразу же, безо всяких писем! Наверное, он видел, как я страдаю… и сам страдал от этой женщины, которая сводила его в могилу… но поделать он ничего не мог!
В голосе Джиованны звучало столько горечи, что герцог прижал ее к себе покрепче и коснулся губами нежной щеки.
– Как же тебе, должно быть, было тяжело!
– Наверное, я была не права… мне следовало остаться, – укоряла себя Джиованна. – Но я так переживала… ведь с маменькой мы жили гораздо счастливее… что мечтала уехать прочь.
– Я представляю. Тебе ведь было всего пятнадцать.
– Я была уже достаточно велика, чтобы осознать весь ужас происходившего… но не в силах была спасти папеньку.
Герцог понимал, что молоденькая неопытная девушка никак не могла противостоять такой коварной женщине, как мачеха Джиованны.
– Итак, ты уехала в Неаполь, – подсказал он.
– Полковник Далбет, папенькин кузен, послал свою дочь – очень приятную женщину лет тридцати пяти – сопровождать меня. Мы путешествовали не так роскошно, как сейчас, всего лишь вторым классом, но это было настоящее приключение!
– Твоя бабушка обрадовалась тебе?
– Очень… но я не хотела покидать папеньку надолго и надеялась вскоре вернуться.
– Думаешь, он позволил бы тебе?
– Я писала ему каждую неделю, а он ответил всего раз или два… А потом я сообщила, что хочу вернуться домой, но на письмо ответила мачеха.
– Догадываюсь, что именно она ответила! – заметил герцог.
– В письме ясно говорилось, что ни она, ни папенька не хотят видеть меня. Я должна была оставаться в Италии и бросить глупые мечты о возвращении в Шотландию.
– И что же потом?
– Бабушка уже наняла мне нескольких преподавателей, но когда поняла, что я останусь надолго, решила отдать меня в пансион при монастыре, где я могла бы встречаться с ровесницами и учиться у самых лучших учителей.
36 
