99 
…Так я появился в колонии. Оставаясь невидимым, день я присматривался и впитывал все, что могло бы послужить на пользу дела, а потом ночью принял облик Толика и явился в его сон. А чтобы он мне поверил, я отдал ему те две Лешины кассеты и стал ждать приезда Лидочки.
Единственное, с чем я не справился, Владим Владимыч, это с голосом Толика. Наверное, взбудораженный предстоящим перемещением в Ленинград, я не очень внимательно слушал своего Старика, и описание достижения полной идентификации голосов я прошляпил…
От этого мне приходилось хрипеть и сипеть, ссылаясь на простуду, подхваченную, наверное, в продуваемой всеми ветрами недостроенной часовне. Изображал я это так талантливо, что чуть не загремел в медпункт колонии. Еле отговорился.
А к трем часам ночи в колонии снова появился Толик. И я, к счастью, был лишен необходимости врать, что вообще-то Ангелам категорически противопоказано!
Труп Зайца обнаружили на вторые сутки.
Когда ключ подполковника Петрова от шестьдесят четвертого ремонтного бокса в гаражном кооперативе по Гжатской улице, а также его личные и тщательно протертые милицейские наручники давно лежали на своих привычных местах.
Надо сказать, тут криминальная милиция оказалась на высоте. Они сразу же отвергли версию пьяного самоубийства. Слишком очевидными были попытки представить дело именно таким образом. И разлитый бензин на полу, чтобы собачка не могла взять след, и маленькая плитка шоколада «Аленушка», найденная нераспечатанной в кармане Зайца, которой он наверняка закусывал бы ликер «Бенедиктин». И кстати, излишне протертые бутылка и колодка включения тельфера с отпечатками пальцев Зайца, сделанными явно после его смерти!… Ибо углы наложения отпечатков не совпадали с естественными направлениями при пользовании бутылкой или колодкой еще живым человеком.
Так много блох было в этом деле! Блох много – времени мало…
Похватали всех дружков Зайца. Те в один голос рассказывали, что последние дни, после возвращения из Вырицы, Заяц ходил с большим золотым перстнем на среднем пальце правой руки. А при обнаружении трупа – перстня уже не было!…
Что за перстень? Куда он делся? Кому принадлежал раньше?!
Опрашивали всех, ктo имел доступ к ремонтному боксу номер шестьдесят четыре. Не избежал этой участи и заместитель начальника Управления «спецслужбы» милиции подполковник Николай Дмитриевич Петров.
Конечно, его никто никуда не вызывал! Вежливо позвонили прямо домой, представились, попросили разрешения зайти поболтать. Рассказали о существе дела. Попросили посмотреть – не потерялся ли ключ от ремонтного бокса. Нет, ключ оказался на месте…
Спросили, когда Николай Дмитриевич последний раз ремонтировал там свою машину. Ах, год тому назад вы ее продали… Ясненько. А больше никто не мог воспользоваться этим ключиком?
– Ребята! – сказал подполковник милиции Петров. – Не крутите мне яйца. Ну кто в моем доме может воспользоваться этим ключом? Жена? Дочка? Не смешите меня. Давайте лучше треснем…
И выставил пару бутылок «Столичной» на кухонный стол.
Нарезал краковской колбаски, подал миску с квашеной капустой, плетеную корзинку с хлебом и…
…пошел нормальный мужской разговор о нищенских милицейских жалованьях, о несправедливых задержках званий, о подлости коллег, о дурах-бабах, о болванах-начальничках и о том, что очень скоро наступит время, когда из «ментовки» нужно будет бежать куда глаза глядят – хоть в охранные структуры, хоть в частные телохранители, хоть – в бандиты!… Потому как в стране бардак, а дети хотят кушать каждый день…
Когда-то, по молодости лет, Николай Дмитриевич Петров был очень неплохим и думающим опером.
Вот даже сейчас, проводив гостей и пряча от глаз подальше пустые бутылки из-под «Столичной», сваливая в раковину грязную посуду после своих кухонно-милицейских посиделок, Николай Дмитриевич все думал, думал и думал…
И поэтому, когда вымотанная и усталая Лидочка еле приплелась с тренировки из бассейна домой, Николай Дмитриевич зашел к ней в комнату и тихо спросил открытым текстом:
– Где золотое кольцо?
– Какое кольцо? – От усталости Лидочка даже не в силах была сообразить, о чем спрашивает ее отец.
– Кольцо, которое вы с Толькой Самошниковым сняли с убитого вами Зайцева.
У Лидочки ноги подкосились самым настоящим образом. Она плюхнулась на кушетку, где были аккуратно рассажены ее старые детские куклы, возглавляемые огромным, вытертым до жалких проплешин плюшевым медведем, подаренным Лидочке почти одиннадцать лет тому назад к ее третьему дню рождения…
99 
