15 
Этим ребенком и был он, Рейф. Первым сыном своего отца, так и не признанным публично, хотя и очень любимым. Ни воспитание, ни образование, ни манеры — ничто не имело значения, только обстоятельства его рождения. Только то, что он был внебрачным.
Интересно, что бы подумала обо всем этом леди Хоторн, если б знала? Хотя это тоже не имеет никакого значения, поскольку ее мнение о нем ровным счетом ничего не изменит.
Он ублюдок и всегда будет пребывать в этом качестве. И это как раз то, что она должна думать о нем после его постыдного предложения.
Рейф снова посмотрел на часы: десять минут второго.
Ну что ж, пожал он плечами, некоторые фантазии просто не имеют права на существование.
Через несколько секунд в дверь постучали.
Его брови взлетели вверх, кровь быстрее заструилась по жилам. Предвкушение снова завладело им. Поднявшись с дивана, он направился в холл.
Рейф открыл дверь и на крыльце увидел Джулианну. В плаще она казалась такой маленькой. Простой серый капюшон закрывал ее лицо так надежно, что виднелись только кончик носа, губы и подбородок.
С трудом подавив порыв втащить ее внутрь и заключить в объятия, Рейф удовольствовался улыбкой.
— Я уже решил, что вы не придете, пробормотал он. Ее нежный аромат щекотал ноздри.
— Я не сразу нашла кеб, — почти шепотом ответила она. — И мой кучер задержался дольше, чем я ожидала.
Налетел порыв холодного ветра. Ее юбки зашелестели, а края капюшона затрепетали. Несмотря на яркое солнце, день был холодным.
— Я замерз. Входите.
На какую-то долю секунды она замялась, но вошла. Рейф заметил, что кебмен смотрит на них, и махнул ему рукой, давая понять, чтобы тот уезжал. Когда он закрывал дверь, Джулианна резко повернулась:
— Почему мой кеб уехал? Я же велела ему ждать!
— Не беспокойтесь, я отправлю вас домой. — Он подошел ближе. — А теперь, почему бы вам не снять плащ?
Она до сих пор не откинула капюшон, словно страшась лишиться этой иллюзорной защиты. Словно все еще сомневалась, стоит ли ей оставаться тут с ним.
Нужно признать, с ее стороны это был смелый поступок — прийти сюда. Будь он джентльменом, позволил бы ей закутаться в плащ, приказал бы запрячь карету и отвез ее домой. Но поскольку таковым ему никогда не быть, он давно оставил всякие попытки даже казаться им.
Рейф медленно протянул руку и откинул ее капюшон. Под ним оказалась шляпка с широкими полями и темной кружевной вуалеткой, закрывавшей ей глаза.
Он невольно улыбнулся:
— Я вижу, вы предприняли все возможные предосторожности, чтобы остаться неузнанной.
— Конечно, — самым серьезным тоном ответила Джулианна. — Чтобы никто ничего даже не подозревал.
— Здесь очень тихий район. Всего несколько обитателей, и никто из них не знает друг друга. Именно поэтому я и выбрал этот дом — за его вполне уединенное расположение. Не так уж просто найти что-нибудь подобное в шумной столице.
Дом, расположенный на юг от Куин-сквер, был, в самом деле безупречным. Красивое двухэтажное георгианское строение прекрасно гармонировало с окрестностями. С обеих сторон дома и подъездной дорожки росли кусты вечнозеленого самшита и высокие вязы с давно оголившимися ветвями. Спереди два акра земли были обнесены высокой кирпичной стеной, обеспечивая полную отрешенность от внешней жизни.
— Ну, — повторил он, шагнув еще ближе, — позвольте помочь вам снять плащ.
Она отпрянула:
— Я… я сама, благодарю.
Сильно трясущимися руками она развязала темно-синюю ленту под подбородком и сняла шляпку. Волосы ее блестели, темные и глянцевитые, как соболиный мех, в воздухе витал едва уловимый приятный аромат. Рейф забрал у нее шляпку и положил на мраморный столик.
Когда он повернулся, Джулианна возилась с застежкой плаща, но у нее ничего не получалось. Подойдя к ней, Рейф накрыл ее маленькие ладошки своими руками, мягко остановив ее.
— Пожалуйста, позвольте мне.
Спустя секунду она уступила, безвольно опустив руки и отведя взгляд. Рейф вздохнул:
— Вы уверены, что согласны? Еще не поздно передумать, знаете ли.
Глаза ее резко распахнулись.
— Прошу вас, не играйте со мной. Я уже сказала брату, что его долг выплачен, и не могу явиться к нему и сообщить, что солгала. Этанаша сделка— единственный выход. — Она помолчала, и ее лицо внезапно озарилось надеждой. — Если, конечно, вы не надумали простить долг.
15 
