29 
– Мисс Крампет будет сидеть на отдельном стуле, – великодушно разрешила Элизабет, – и мы втроем обсудим, чем будем сегодня заниматься.
В восторге оттого, что с ней обращаются как со взрослой, Роза направилась к девушке со всей быстротой, на какую были способны ее маленькие ножки. Мод спокойно принялась накладывать на тарелку завтрак для девочки, словно демонстрируя присутствующим, как должна исполнять свои обязанности вышколенная прислуга.
Холли направилась к буфету, где Закери Бронсон брал себе яйца, холодное мясо, хлеб и овощи. Хотя он был одет как джентльмен – утренний фрак угольно-серого цвета, черные панталоны и сизый жилет, – он чрезвычайно походил на пирата. От оценивающего взгляда его темных глаз у нее беспокойно екнуло сердце.
– Доброе утро, – промолвил он. – Надеюсь, вы хорошо спали?
Вспомнив скандальные россказни о его буйном поведении, Холли отвечала вежливо, но холодно:
– Очень хорошо, благодарю вас. Кажется, мы появились вовремя и можем вместе приступить к завтраку.
– Я уже приступил, – весело отозвался Бронсон. – Это моя вторая порция.
Глаза у Холли изумленно расширились, когда она увидела возвышающуюся на его тарелке гору снеди.
В этот момент вошла экономка, и Холли устремила на нее вопрошающий взгляд.
– Добрый день, миссис Берни… как видите, я привела свою дочь завтракать вниз, поскольку никто не отозвался на мои звонки. Может быть, звонок сломан?
– У нас очень большое хозяйство, миледи, – ответствовала экономка; лицо ее было бесстрастно, но губы недовольно поджались. – Горничные не могут то и дело все бросать и бежать на каждый звонок.
Подавив искушение узнать, имеют ли горничные вообще привычку реагировать на зов, Холли решила поговорить об этом с миссис Берни позже. Экономка положила на буфет серебряные приборы и удалилась.
Пока Холли наполняла свою тарелку – тост, яйцо, кусочек ветчины, – Бронсон стоял у буфета.
– Сегодня утром я ухожу по делам, – сообщил он. – Я смогу приступить к урокам после ленча, если вам угодно.
– Прекрасно, – сказала Холли. – Действительно, почему бы нам не планировать вот так каждый день? В утренние часы я буду заниматься с вашей сестрой, а с вами – днем, когда Роза спит.
– Я не всегда бываю свободен в середине дня, – заметил Бронсон.
– В такие дни мы с вами сможем встречаться по вечерам, когда я уложу Розу, – предложила Холли. Бронсон кивнул. Затем Холли протянула ему свою тарелку. – Можете отнести ее на стол, сэр. Когда для этого нет лакея, помощь даме может оказать джентльмен.
– С чего это я стану носить тарелку, если женщина прекрасно может справиться с этим сама?
– Потому что джентльмен всегда пользуется случаем услужить даме, мистер Бронсон. Он должен предпринимать все возможное ради ее удобства и спокойствия.
Он выгнул темную бровь.
– Вы, леди, сильно облегчаете себе жизнь.
– Не думаю, – ответила Холли так же сухо, как он. – Мы вынашиваем детей, ведем хозяйство, посещаем больных, надзираем за починкой, стиркой, следим за разнообразием и качеством пищи, планируем для наших мужей светские мероприятия…
Бронсон посмотрел на нее смеющимися темными глазами:
– Неужели я могу ожидать от жены всего этого? Тогда мне хочется поскорее жениться.
– Как-нибудь я расскажу вам, как следует ухаживать за дамой.
– Буду ждать с нетерпением, – тихо ответил он.
Бронсон поставил тарелки на стол, который занимали Элизабет и Роза. Прежде чем Холли успела объяснить ему, как следует помочь леди усесться, Роза с веселым любопытством посмотрела на хозяина дома и задала ему такой вопрос, от которого Холли чуть не упала в обморок.
– Мистер Бронсон, – невинно прощебетала девочка, – почему вы на вашем вечере спали с двумя женщинами?
Холли онемела. Значит, Роза слышала их разговор с Мод.
Горничная, все еще накладывавшая еду Розе, замерла, фарфоровая тарелка выскользнула у нее из рук и звякнула о буфет.
Элизабет, отправившая в этот момент кусочек тоста, подавилась, с трудом справилась с собой и закрыла малиновое лицо салфеткой. Затем посмотрела на Холли глазами, полными одновременно страха и веселости, и прошептала:
– Простите, у меня так жмет правый башмак, я лучше пойду переобуюсь.
И она упорхнула, оставив остальных в немом оцепенении.
Из всех них Бронсон единственный не проявил никакой внешней реакции, разве что скривил рот. «Он, наверное, очень, очень хорошо играет в карты», – подумала Холли.
29 
