79 
– Я очень, очень счастлива, – сказала она. – И в то же самое время…
– В то же самое время? – переспросила Рене.
– Любопытно, как долго продлится мое счастье?
– Это именно то, из-за чего я пришла к тебе. Герцог уже прибыл в мои апартаменты, чтобы навестить тебя.
– Так рано? – воскликнула Корнелия.
– Да, в первый раз он приехал около семи утра. Так слуги доложили мне. Ему ответили, что мадемуазель Дезире там нет. Я сделала вывод, что он вернулся к себе, переоделся и прибыл с визитом около девяти тридцати. Я была дома и распорядилась, чтобы слуги отвечали, что ничего не знают до тех пор, пока я сама лично не переговорю с ним. Я продержала его до одиннадцати, а затем приняла его. Дезире, он потерял рассудок – что мне делать с ним?
– Вы думаете, что он любит меня? – спросила Корнелия.
– Я знаю, что любит, – ответила Рене. – Этот человек способен на очень глубокие чувства, если их разбудить, и ты, моя крошка, сделала это. Он любит тебя так, как он никого никогда в своей жизни не любил.
– Но достаточно ли этого? – спросила Корнелия.
Рене издала легкий вздох и отвела в сторону свое взволнованное лицо.
– Мы можем только ждать и наблюдать, – закончила Корнелия, отвечая сама себе.
Она встала и подошла к письменному столу.
– Все утро я пыталась написать герцогу письмо. Это было трудно, но я знала, что должна написать ему что-то.
Корнелия секунду стояла, держа конверт в руке, и затем открыла его и извлекла письмо.
– Потому, что я хочу, чтобы вы передали ему это письмо, – сказала она, – и потому также, что вы наш самый дорогой друг, и будет лучше, если вы прочтете его.
Рене взяла протянутое письмо. Оно оказалось кратким и написано на французском языке.
«Я люблю вас от всего своего сердца, - писала Корнелия, - но я покидаю Париж, и вам не представится возможности отыскать меня. Если мы никогда более не встретимся, помните всегда, что я люблю вас».
Глаза Рене неожиданно наполнились слезами.
– Ах, моя дорогая, – сказала она. – Разумно ли так рисковать?
– Чтобы выиграть все? – спросила Корнелия.
– А если ты проиграешь?
– Если я проиграю, – ответила Корнелия, – тогда Дезире умерла прошлой ночью.
– Ты никогда не расскажешь ему?
– Я никогда не расскажу ему.
Рене поднялась на ноги.
– Ты намного храбрее и сильнее, чем я думала. Я еще больше полюбила тебя, и я буду молиться, чтобы все сложилось для тебя хорошо.
Корнелия прильнула к Рене и поцеловала ее.
– Что бы ни случилось, вы всегда останетесь моим другом, – сказала она. – Но для нас было бы тяжело увидеть друг друга терпящими любовные поражения, потому что для нас любовь значит больше, чем положение в обществе, больше, чем гордость.
– Я буду молиться за тебя… за вас обоих.
Рене убрала письмо в свою сумочку, поцеловала Корнелию и, опустив вуаль, вышла из спальни. Дверь бесшумно закрылась за ней.
Неожиданно Корнелия почувствовала, что страшно устала. Она сняла свой розовый капот и рухнула на кровать. Сон сморил ее прежде, чем Виолетта появилась на ее звонок.
– Пошли записку его светлости, что я не спущусь к ленчу, – пробормотала Корнелия.
Ее ресницы затрепетали на щеках, и она мгновенно заснула.
Ей показалось, что она проспала не более минуты, прежде чем голос Виолетты разбудил ее.
– Ваша светлость! Ваша светлость!
Из глубины забвения Корнелия вернулась в явь.
– Что такое? – спросила она.
– Его светлость настаивает на том, чтобы увидеться с вами немедленно.
Вздрогнув, Корнелия окончательно проснулась и села в постели.
– Он не должен зайти сюда, – сказала она, быстро окинув взглядом свои разметавшиеся по подушке волосы.
– Нет, ваша светлость. Он просил вас одеться. Он ждет вас в гостиной.
Не задавая больше вопросов, Корнелия выпрыгнула из постели и заспешила в ванную комнату. Несмотря на то, что двери гостиной были закрыты, Корнелия была уверена, что герцог расхаживает взад и вперед по ковру, руки его сцеплены за спиной, голова опущена на грудь.
Проворно облачившись в один из блеклых нарядов своего приданого, Корнелия в темных очках вышла в гостиную.
– Добрый день, – вежливо произнесла она. – Приношу извинения, что мое здоровье не позволило мне спуститься к ленчу.
– Ленч! – вырвалось у герцога таким тоном, словно он впервые услышал это слово.
79 
