53 
Когда они вышли из церкви и отправились завтракать в замок, лицо Маристы сияло от счастья.
Энтони произнес превосходную речь, и граф ответил остроумно, иронично и с той искренностью, которую Мариста уже успела в нем узнать и полюбить.
Затем гости собрались уезжать.
Летти выглядела очаровательно в новом платье и шляпке, присланных из Лондона вместе со свадебным платьем Маристы.
— О дорогая, — сказала она, — просто не верится, что все это происходит на самом деле, после того как мы жили впроголодь и боялись, что нас выгонят из Довкот-Хауса.
Мариста, взяв мужа под руку, ответила:
— А ведь это ты, Летти, отправила меня к графу просить о милости.
Летти рассмеялась.
— О такой милости я с удовольствием просила бы еще и еще!
— Не надо жадничать! — привычно одернула ее Мариста, и Летти снова расхохоталась.
— Попытка не пытка.
Потом она поцеловала графа, сказав ему на прощание:
— Спасибо, спасибо! Ни у кого нет такого щедрого и замечательного зятя, как вы. Единственная моя ошибка заключается в том, что я не пошла в замок сама, вместо того чтобы посылать Маристу!
— Вы распутница! — У графа насмешливо заблестели глаза. — Надеюсь только, у Перегрина хватит воли держать вас в узде.
— Если она будет плохо себя вести, — пригрозил Перегрин, — я привезу ее сюда и буду держать в заточении в одной из темниц норманнской башни, пока она не исправится.
— Ой, напугал! — хихикнула Летти.
— Попробуй только начать выкидывать всякие штучки, — распалился Перегрин, — и ты узнаешь, на что я способен!
Они смешно пикировались друг с другом, а глаза их лучились такой любовью, что было ясно: Летти нашла мужчину, с которым будет счастлива всю жизнь.
Пока они молоды, им хочется смеяться и танцевать, значит, так оно и должно быть.
— До свидания, Энтони, — промолвил граф. — Я написал полковнику, моему старинному другу. Думаю, когда ты завтра приедешь в казармы, тебя там ждет теплый прием.
— Даже не знаю, как вас благодарить, — ответил Энтони. — Берегите Маристу. Она заслуживает всего, что вы для нее сделали, ведь это она укрепляла наш дух в тяжелые времена.
— Я буду ее беречь, — пообещал граф.
Его жена понимала: для него это такая же серьезная клятва, как та, что он дал перед алтарем.
Помахав гостям, Мариста и граф рука об руку вернулись в дом.
— Я пойду сниму свадебное платье, — сказала Мариста.
Граф ничего не ответил и молча пошел по лестнице вслед за ней, а когда она хотела зайти в спальню матери, которая теперь принадлежала ей, он увлек ее в хозяйскую спальню, где она не была с той самой тревожной ночи.
Теперь здесь лежал новый ковер и висели новые красные бархатные портьеры.
Это был идеальный фон для белых лилий, стоявших в каждом углу и на каждом столике Мариста удивилась, увидев все это, и вопросительно посмотрела на графа.
— В этой комнате, моя любимая, — объяснил он, — я впервые понял, что ты любишь меня так же сильно, как я тебя — Ты хочешь сказать, что понял это, когда.., поцеловал меня?
— Когда мои губы коснулись твоих губ, я понял, что ты отдала мне свое сердечко, и отныне мы с тобой одно целое.
— Но ты.., любил меня раньше?
— Я любил тебя, но думал, ты меня ненавидишь, и боялся, что никогда не смогу заслужить твою любовь.
Он обнял ее.
— Это был самый чудесный поцелуй в моей жизни. Мы соединились с тобой через вечность, и теперь я знаю — мы созданы друг для друга. Даже смерть не разлучит нас.
— Я чувствую то же самое, и теперь я люблю тебя так сильно, что мне кажется, весь мир полон любовью, когда ты со мной Это как сон… Я до сих пор не могу поверить, что стала твоей женой.
— Сейчас ты поверишь, — нежно взглянул на нее граф.
Он снял с ее головы флердоранж и вуаль из невесомых кружев, в которой венчались все невесты Рокбурнов.
Она стояла перед ним в белом подвенечном платье и выглядела так соблазнительно и в то же время невинно, как никакая женщина в целом мире.
Он ласково обнял ее за талию и привлек к себе.
— Я обожаю тебя, моя прекрасная жена, но не хочу, чтобы ты испугалась или обиделась. Если я когда-нибудь увижу в твоих глазах ненависть, какую увидел при нашей первой встрече, мне останется только покончить с собой Мариста протестующе вскрикнула — Как ты можешь так говорить? Я тебя люблю, и ты никогда ничем не обидишь меня. Я твоя… Я полностью и безраздельно твоя.
В ее голосе прозвучал какой-то новый оттенок.
Она подставила губы, и, поцеловав ее, граф заметил, что в ней впервые вспыхнул огонек страсти.
Он крепче прижал ее к себе, чувствуя, как она тает в его объятиях.
Сердце ее бешено забилось, когда он осторожно расстегнул свадебное платье.
Оно упало к ее ногам, и граф, продолжая целовать, отнес молодую жену на ту самую кровать, где Рокбурны любили, рождались, умирали и снова рождались, Когда его сильное тело прильнуло к ней, она почувствовала: они не только окружены любовью и благословением предков, но сам Господь озаряет их своим божественным светом.
Граф прижимал ее к себе все сильнее, все крепче, его поцелуи пробуждали в ней странные ощущения, каких она еще никогда не испытывала, и тело ее двигалось в такт музыке, слетавшей с небес, и шуму прибоя.
Теперь не только тела, но и души их слились воедино.
Эта всепобеждающая любовь пребудет с ними всегда — до скончания века.
53 
