7 
«Сдохну, а завтра приду»,– подумал он.
Машина Петренко, черный сверкающий «лексус», еще совсем недавно вызвала бы у Валеры легкий приступ неполноценности. Но теперь он без малейшей робости плюхнулся на обитое плюшем сиденье.
– Куда? – осведомился его новый приятель.
– В центр. На Рубинштейна.
– Реальное место,– одобрил Петренко.– Квартира?
– Комната.
– Ну, это ничего,– утешил новый приятель, заводя мотор.– А ты хорошо против Олежки стоял, я глядел.
– Да ладно! – устало вздохнул Васильев.– С мальчишкой не справился!
– Га-га-га! С мальчишкой! Ну ты сказал! Ладно, братила, руки-ноги у тебя есть, а главное – характер. Это, Валера, главное. Ты, Валера, боец. Раз Кремень тебя взял.
– Кремень?
– Сэнсэй. Ты, главное, первое время перемогись, потом легче будет. По себе знаю. А я, Валера, не с базара пришел. У меня камээс по боксу. В тяжелом весе. Смекаешь?
– Угу.
«Лексус» гнал по проспекту, безжалостно делая всех и вся. Вел Петренко мастерски.
– Ты, вижу, тоже спортом балуешься? Каким?
– Лыжи. И футбол, так, для себя.
– Нормально! – одобрил новый приятель.– Лыжи – это дыхалка. И растяжка. А в футбол мы еще с тобой погоняем! Мы с Силычем каждую неделю играем. Силыч, он тоже футболист. Когда-то в СКА играл, правда, не в основном.
В иное время Васильев непременно заинтересовался бы, но сейчас только вяло кивнул.
Доехали.
– Во,– пробасил Петренко, притормаживая и показывая на табличку.– «Дом построен архитектором Хреновым»! Как при царе-батюшке хреновые архитекторы строили, а? Га-га-га!
– Мой дом – вон тот,– показал Васильев.
– Твой? – Петренко притормозил.– Нормальный домик. Беру! Га-га-га! Короче, Валера. Завтра в шестнадцать тридцать жди меня здесь. Подхвачу, у меня хата тоже рядом. Бывай.
И уехал.
Валера кое-как поднялся к себе на второй этаж. Выпил полчайника воды, смазал ноги раствором мумиё, упал на кровать и выпал из окружающего мира.
Проспал Валера до девяти утра следующего дня. Проснувшись, обнаружил, что правый глаз открывается только на четверть. И это еще цветочки. Шипя и ругаясь, Валерий поднялся с постели. Ноги, как ни странно, почти не болели, зато чистку зубов весьма затрудняли распухшие губы. Подумав, Васильев решил принять душ. Собственно, это следовало сделать еще вчера. Заодно Валера изучил повреждения. Синяков было много, побаливали ребра, физиономия выглядела так, что Васильев с легкостью вписался бы в контингент любого вытрезвителя. Радовали подошвы. Мумие сработало. Еще бы дня три – и снова можно бегать. Трех дней у Валеры не было.
– Ни хрена се! – приветствовал сосед Афоня явление Васильева на кухне.– Подрался?
– Вроде того,– прошлепал Валера картофельными губами.
Соседи у Васильева были хорошие. Бойкая бабулька-пенсионерка и ее сын Афанасий – престарелый охламон и алкаш. Но алкаш культурный и не наглый. Только занудный. Еще одна комната пустовала. Хозяева все собирались ее продать, да уж больно подъезд непрезентабельный и коридорчик в квартире с гулькин щип.
Завтракал Валера скромно: картошка с подсолнечным маслом, селедка. По деньгам завтракал, одним словом. Но аппетит на удивление разгулялся.
В институт не поехал. Ну его. В двадцать минут пятого спустился вниз.
Петренко подъехал тик-в-тик. Распахнул дверцу.
– Здорово. Как ноги?
– Нормально, спасибо.
На этот раз у Валеры была возможность насладиться поездкой в крутом авто. И получить удовольствие от музыки и всего остального. Сегодня Петренко не лихачил. И молчал. Думал о чем-то. Доехали, тем не менее, быстро, пробок не было.
Машину Петренко оставил на стоянке у проспекта. Перекинулся парой слов с охраной. Тут его знали.
К залу дошли пешком. Валера почти не хромал.
В раздевалке с ним поздоровались сдержанно, даже как-то холодно. Васильев сразу почувствовал себя неуютно. Но это прошло, когда бородатый протянул ему полиэтиленовый пакетик. В пакетике лежали чешки.
– Спасибо,– растрогался Валера.– А можно?
– Можно.
– Как, впору? – поинтересовался Петренко.
– В самый раз.
– У Силыча – глаз-алмаз!
– Петренко,– сухо произнес бородатый Силыч.– Хорош киздеть.
Огромный хохол смущенно хмыкнул.
Войдя в зал, Васильев понял, для чего предназначались бревна. Тощий Шиза свирепо лупил по одному из обрубков руками и ногами. Сильно лупил, не жалея. Будь на его месте Валерий – сразу остался бы без ног и рук.
Васильев пристроился в углу, разминаться. К нему тут же подошел юный Олежек.
7 
