очень нудно 
32 
«Я ослепла?» – подумала девушка и ее пронзил ужас.
Следующей мыслью было: папу убили!
«Боже, возьми меня к себе! – взмолилась Алена. – Пусть я сейчас умру!»
Но она не умерла.
– Очухалась, – произнес совсем рядом мужской голос. – Что теперь, доктор?
– Ничего, – ответил еще один мужской голос. – Приедем – разберемся.
«Приедем…» – подумала Алена. И тут же ощутила легкое покачивание.
Она дернулась – что-то крепко держало ее за щиколотки и запястья. Поперек талии – тоже ремень.
«Я привязанная, – подумала Алена. – И голая. И слепая. И у меня никого нет».
Она не сумела сдержаться и расплакалась. А через несколько секунд ощутила жесткие пальцы на своем плече и короткую острую боль от проткнувшей кожу иглы.
Через пару минут она потеряла сознание.
– Нет, – сказал Бессонов. – Обижаешь. Это не мои вирши, это его, – и кивнул на Монаха.
Толстяк самодовольно ухмыльнулся.
– Тебе понравилось? – спросил он.
– По ним сразу видно, насколько вы образованный человек, – заметил Алеша.
Ленечка, Уж и Бессонов засмеялись. До остальных ирония не дошла. Кроме Монаха.
– Да, – сказал он, ухмыльнувшись еще шире. – Я страшно образованный. Чуть-чуть не поступил в Литературный институт.
– А что помешало? – поинтересовался Ленечка. – Почерк плохой?
– Милиция, – сокрушенно вздохнул Монах. – А то стал бы я вторым Пушкиным.
– Ну-ну!
– А что? – воодушевился Монах. – У нас много общего.
– Ага, – Ленечка подмигнул Алеше. – У Пушкина африканские предки, а у тебя африканские потомки. Сколько черных африканских девочек ты обрюхатил, а, Монах?
– С черными трахаться нельзя! – авторитетно заявил Салават. – У них у всех СПИД.
На этот раз засмеялись все, кроме Черепа, с размеренностью оверлока протыкавшего иглой толстую кожу. Череп зашивал сапог.
– Ты работал в Африке, Монах? – заинтересовался Шелехов.
– Я там воевал, – объяснил бывший наемник.
– И как?
– Я хороший солдат! – важно изрек Монах. – Верно, Сивый?
– Верно, – подтвердил Сивый, прикурив от костра. – В борделе ты непобедим.
Монах запустил в него ложкой, Сивый поймал ее ладонями, оглядел и спрятал в сумку.
– Эй! – возмутился Монах.
– Трофей, – невозмутимо произнес Сивый.
– Ты сыт? – спросил Бессонов Алешу.
– Да. И готов отвечать на все ваши вопросы.
– Вопрос только один: ты – с нами?
Алеша ответил не сразу. Команда Бессонова ему нравилась, даже очень нравилась. С ними он чувствовал себя так же легко, как… с Веней Застеновым. Но Алексей отдавал себе отчет в том, что каждый из этих обаятельных парней может прихлопнуть человека (и Алешу в том числе), как комара. И тут же забыть об этом незначительном эпизоде.
– Может быть, – сказал он осторожно. – Какова ваша цель?
– Цель? – Бессонов сорвал травинку, пожевал ее. – Цель… Ты везуч, Алексей Шелехов, – неожиданно сказал он. – Мало того, что ты вынырнул из котла с супом, так ты еще и ухитрился попасть к человеку, который больше всего на свете желает помочь сыну твоего отца, то есть тебе! Присоединяйся к нам, Алексей! Давай, парень! И вышибем мозги у убийцы моего старого друга Гарьки Шелехова!
– У того дальнобойщика?
Все заржали. Даже флегматичный Череп поднял голову и показал желтые от никотина зубы.
– Нет, Алеха, того, кто сидел за баранкой, мы уже грохнули.
– Цупикова?
– Какого еще Цупикова?
– В деле написано, что он вел ту фуру.
– А-а-а… Бумага, она все терпит. Фуру вел Яблоко.
– Не может быть!
– Может, Алексей, еще как может!
– Откуда вы знаете?
– От того, кто сидел с ним рядом.
– Это ложь!
Алеша просто не мог поверить, что дядя Коля…
– Парень, погляди вот туда! – Бессонов показал пальцем на Салавата. – Иногда люди пытаются его обмануть. Но это сначала. Потом – никогда. И никаких провалов в памяти, что характерно. Салаватик у нас – просто «детектор лжи». Верно, Салаватик?
– Они не говорят – я режу. Они говорят. Все говорят! – Татарин улыбнулся Алеше простодушно и радостно, как большой ребенок.
– Все-таки это не доказательство… – пробормотал Шелехов.
– Для такого прокурора как я, чистосердечного признания вполне достаточно, – заметил Бессонов. – Киллера мы списали. Теперь очередь за заказчиком. А заказчик нам и так был известен. Потому что заказчик всегда тот, кто снял все пенки.
– Хлебалов?
– А то кто же!
– Вы собираетесь устроить налет на его дом?
32 
