очень нудно 
107 
Они кивнула и поднялась со своего места.
– Только не это! – взмолилась Кэтрин. – Давайте без тайн. Ну-ка, Себастьян, объясни, что, черт возьми, здесь происходит.
– Кэтрин! – одернула ее Белинда. – Откуда такие выражения?
– От Себастьяна, разумеется. – Кэтрин, ухмыляясь, смотрела на брата, который обходил стол. – Ну пожалуйста, расскажи, что вы такое с мисс Шалстоун затеяли. По всему видно, здесь какой-то заговор.
– Не твоего ума дело, – сказал ей Себастьян, потрепав ее по щеке, и прошел мимо. – Пойдемте, Корделия.
Корделия с упавшим сердцем вышла за ним в холл. Как только дверь за ними закрылась, он взял ее под руку и отвел в сторону.
– Не удивлюсь, если Кэтрин вздумается подслушивать под дверью, – объяснил он. – Как вы думаете, ваш отец справится? – Во взгляде его читалась тревога.
– Не знаю. С тех пор, как Гонорина взялась мне помогать, он сделал значительные успехи. Думаю, ему хотелось произвести на нее впечатление. Но факт остается фактом: музыка – не его стихия. – Она горько улыбнулась. – Не думаю, что ваш брат большой любитель цитат из Писания.
– Боюсь, что нет.
Дверь столовой распахнулась, и на пороге появилась взволнованная леди Джудит.
– Себастьян, я понимаю, ты не хочешь ничего рассказывать девочкам, но мне-то ты можешь объяснить, что происходит? Вы что, решили разыграть Ричарда?
Корделию удивило то, как расстроена леди Джудит, но Себастьян, казалось, не замечал, что леди Джудит больше беспокоится о его брате, нежели о нем. Как бы то ни было, он лишь широко улыб-нулся.
– Нет, не разыграть. Не знаю, как объяснить. Видишь ли…
Больше он не успел ничего сказать, потому что дверь в дальнем углу холла с шумом распахнулась, и в холл ворвался лорд Кент.
– Себастьян! – вскричал он, несясь на своих костылях им навстречу. Добравшись до них, он резко остановился, но смотрел только на брата. – Я хочу знать, что происходит, и ты уж мне не лги, иначе я буду колотить тебя костылем по голове, пока не услышу правды.
Лицо его было искажено болью и злобой. У Корделии сжалось сердце от жалости. Она прикусила губу, удерживаясь, чтобы не заговорить. Себастьян сам должен был решить, что делать теперь, когда все провалилось.
– Что случилось? – вмешалась леди Джудит.
Лорд Кент обернулся к ней.
– Что случилось? Начнем с того, что так называемый викарий имеет весьма поверхностное представление о музыке. Он не мог вспомнить, в каком из хоралов две диатонические контртемы, а в каком в коде меняется тональность. Когда я спросил о его любимых композиторах, он перепутал Фробергера с Корелли.
Он кричал, и лицо его наливалось кровью. Наконец он бросил исполненный горечи взгляд на Себастьяна, который, казалось, окаменел.
– Кроме того, с руками у него все в порядке, а что не так – легко пройдет, если не хрустеть пальцами. Он самозванец, и Себастьяну это прекрасно известно. Что произошло? Ты не смог найти настоящего викария? Думал подсунуть своему брату черт-те кого, лишь бы он взял себя в руки? Так вот, ваш викарий студента не проведет, не говоря уж обо мне или Генделе! Знаешь, дорогой брат, на сей раз ты зашел слишком далеко со своей опекой!
«Дорогой брат» было сказано с таким сарказмом, что у Корделии сердце заныло – так ей было обидно за Себастьяна. Сам Себастьян, казалось, не мог вымолвить ни слова, но заметно было, как он страдает. За спиной лорда Кента показался викарий, и вид у него был такой жалкий, что Корделии захотелось немедленно броситься его утешать. Но прежде всего надо было все расставить на места.
– Это моя вина, лорд Кент, – тихо сказала она.
– Неужели? – голос его звенел от презрения. – Как странно – во всем виновата женщина!
– Замолчи, Ричард, – сказал наконец Себастьян. – Ты сказал все, что хотел. Теперь выслушай меня.
– Нет, позвольте мне, – прервала его Корделия. Руки у нее тряслись, поэтому она сжала их и с вызовом посмотрела на лорда Кента. – Хоралы, которые вы издавали, написала я. И письма с просьбой о публикации писала я. Мой отец их лишь подписывал.
Лорд Кент долго напряженно смотрел на нее, а потом сказал, презрительно сощурившись:
– Я вам не верю.
Себастьян разъярился.
– Именно поэтому мне и пришлось изобретать этот идиотский план. Я понимал, что ты никогда не смиришься с тем, что музыку сочиняла она. Ты… тебя настолько потрясли твои предыдущие ошибки, что ты решил, что женщины не могут сочинять эту драгоценную музыку. – Он тяжело дышал, и Корделия боялась, как бы он не ударил лорда Кента. – Уверяю тебя, музыка Корделии ангельски прекрасна, но ты настолько глуп, что никогда не признаешь ошибочность своих предубеждений.
107 
