30 
Из сгустившейся темноты сада появились Эрих и юная африканка.
– Я его не нашел, – сказал парень, обращаясь сразу ко всем. – Во всяком случае, здесь, на вилле, его нет.
– Он так стремительно умчался… – Викентий Павлович покачал головой. – Куда бы это?
– Да куда угодно, – ответил беспечно Эрих. – У Виктоˆра настроение меняется, как у ребенка. Он сейчас может веселиться в курзале, танцевать!
– Вот как?.. А Лапидарова вы случайно не видели?
Эрих непроизвольно нахмурился при упоминании Лапидарова, отрицательно покачал головой:
– Нет. Он, наверное, тоже ушел в город. А насчет Виктоˆра… У него могут быть самые разные фантазии, я уже привык.
– А что, – поинтересовался Ермошин, – этот Замятин… он и раньше кого-то боялся?
– Хороший вопрос! – воскликнул Петрусенко. Он сам собирался его задать.
Эрих на минуту задумался, потом покачал головой:
– Нет, такого не помню… Да глупости это, его больное воображение!
– Что ж, может быть, и так, – согласился Петрусенко. А сам подумал, что события развивались довольно последовательно, чтобы все списывать только на воображение. Вот Замятин испуганно смотрит на Лапидарова в столовой. А вот на площадке перед рестораном, ссорится с ним. Теперь же вслух кричит о своем страхе… Да, у него бывают резкие перепады настроения, и психика нездоровая. Но только ли этим объясняется страх? Ведь Лапидаров – темная лошадка и явно криминальная…
Фон Кассель сделал ход, и Викентий Павлович тут же отбросил ненужные мысли, задумался над ответным ходом. Ермошин и Эльза несколько минут назад пожелали всем приятного вечера и ушли. Незаметно растворились в сумраке и Эрих с Труди. Катюша крепко спала в комнате, Люся легонько раскачивалась в плетеном кресле, смотрела на играющих мужчин и тихо переговаривалась с ними. Вечер был необыкновенно теплым, почти незаметный ветерок нес с близких гор хвойный аромат, окутывал им троих людей, сидевших на веранде в уютном свете красивого газового фонаря. И Викентий Павлович расслабленно, умиротворенно подумал:
«Как хорошо, что мы сюда приехали! Маленькие неожиданности не нарушают покой, скорее разнообразят его. Давно мы так чудесно не отдыхали…»
Да, это был последний мирно-интересный день отпуска Петрусенко. Потому что утром выяснилось: пропали сразу два постояльца пансионата. Пропали таинственно и страшно.
8
Завтрак, обед и ужин подавались в пансионате в определенные часы. Но время самой трапезы растягивалось – никто не требовал от постояльцев приходить минута в минуту. Потому утром столовая, как обычно, заполнялась постепенно. Викентий Павлович, Людмила и Катя уже съели омлет с ветчиной и салатом, намазывали булочки мармеладом и ждали какао, когда кто-то удивленно бросил реплику:
– Что-то господин Лапидаров сегодня запаздывает!
Это и в самом деле на Лапидарова было не похоже. Замятина тоже не было за столом, но он и раньше часто пропускал именно общие завтраки – любил рано утром ходить гулять в долину, а потом на какой-нибудь ферме пил парное молоко со свежим хлебом. А вот Лапидаров являлся к столу всегда и чаще всего первым. Тут же Петрусенко подумал: а был ли Лапидаров в бассейне? За последние дни он привык к угрюмому молчанию соседа и сам перестал замечать его присутствие. Но сегодня… да, если припомнить, то, кажется, плеска воды слышно не было.
Несмотря на вчерашнее вечернее происшествие, Викентий Павлович все же не обеспокоился. Так чудесно и умиротворенно проходил его отпуск, что странно было даже думать о чем-то плохом. В конце концов Лапидаров такой же человек, как и все, – захотел, и отступил от собственных правил.
Однако хозяйка, Анастасия Алексеевна, волновалась все больше и больше. И наконец попросила мужа:
– Людвиг, пойди постучи к нему… Может быть, он приболел?
Эрих коротко недобро засмеялся:
– Да если у него какой-нибудь прыщ вскочил бы, он тут всех на ноги бы поднял!
Но Людвиг Августович уже поднялся, кивнул:
– Да, надо проведать… Что-то тут не так…
Катюша первая закончила завтрак и бегала по веранде, время от времени окликая мать с отцом. Они с улыбкой переглядывались и в самом деле поторапливались: девочке был обещан поход в театр марионеток – тот уже два дня гастролировал в городе. Когда они допивали какао, вернулся растерянный Людвиг Августович.
– Вот странности какие, – сказал он, разводя руками. – Мирон Яковлевич, похоже, уехал…
30 
