очень нудно 
60 
Дарраг надеялся, что здравый смысл одержит в нем верх над эмоциями и заставит выпустить Джанет из объятий. Однако этого не происходило. Все его благоразумные мысли и намерения сгорели в огне всепоглощающей страсти, которая неистово полыхала, как огонь в сухом лесу.
Подчиняясь зову сердца, Дарраг подхватил Джанет на руки и подошел со своей драгоценной ношей к стоявшему неподалеку деревянному столу. Смахнув небрежным жестом глиняные горшки, он положил на него Джанет. Она находилась в полузабытье и не обратила внимания на глухой звук разбившейся о каменный пол керамики. Дарраг задрал ее юбки и, раздвинув ноги Джанет, встал на колени между ними.
Джанет бормотала что-то невнятное, все ее чувства находились в смятении. Дарраг стал осыпать ее страстными поцелуями, от которых у него самого перехватывало дыхание. Джанет вздрагивала от его прикосновений, устремляясь навстречу Даррагу всем своим телом. Ее рука неистово гладила его по голове, и Дарраг угадывал по ее движениям те эмоции, которые охватывали Джанет.
Дарраг творил чудеса. Джанет никогда не испытывала такого восторга от любовных утех. Особенно опытным и изобретательным был его язык.
Она не была невинна. Джанет успела познать прелести любви, однако никто прежде не возбуждал ее так сильно, как Дарраг. Только он сумел разжечь огонь в ее крови и заставить ее сердце биться сильнее.
Джанет трепетала, отдавшись на волю страсти. Она принимала каждую его прихоть, каждый его каприз. Любое его прикосновение было для нее желанным. Закрыв глаза, Джанет запрокинула голову, которая теперь была похожа на поникший цветок на увядшем стебле.
Дарраг одной рукой обнимал Джанет за талию, а другой гладил ее по бедру. От каждого его прикосновения по обнаженным участкам ее тела Джанет охватывал трепет. Когда Дарраг шире раздвинул ее ноги, Джанет ахнула от избытка чувств.
Она впала в забытье и больше ничего не ощущала, кроме прикосновений его руки к самой чувствительной точке ее тела. Дарраг поглаживал и пощипывал этот бутон плоти.
Внезапно волна острых чувств накатила на нее, и Джанет громко вскрикнула. Никогда в жизни она не переживала такого потрясающего наслаждения.
Похоже, он не собирался выпускать ее из объятий. Приподнявшись, Дарраг начал торопливо расстегивать пуговицы на своих панталонах дрожащими от возбуждения пальцами. Однако тут в оранжерее, пол которой был уложен каменными плитами, послышались громкие шаги десятка ног. К ним приближалась большая группа людей, которые тихо переговаривались друг с другом.
– Уверяю вас, господа, – раздался низкий мужской голос, – вы не пожалеете о том, что вам пришлось так поздно прийти сюда. Аромат Epidendrum nocturnum стоит того.
Джанет не сразу пришла в себя. Однако посторонние звуки постепенно вернули ее к действительности. Она узнала голос кузена.
Дарраг внезапно напрягся и, замерев, взглянул на нее. Увидев в его глазах выражение ужаса, Джанет похолодела. Она поняла, что было слишком поздно что-либо предпринимать.
– Сюда, пожалуйста, прошу вас, – произнес Катберт. – Вы, несомненно, придете в восторг от этого... О Господи, что это?!
Последнее восклицание Берти прозвучало подобно выстрелу. Он и его коллеги оцепенели, увидев стол, на котором расположились любовники.
Выглядывая из-за плеча Даррага, Джанет заметила, что к ним прикованы две дюжины глаз. В тусклом освещении оранжереи она все-таки сумела разглядеть их выражение. Одни смотрели на них с изумлением, другие с осуждением, третьи с вожделением.
Джанет узнала среди присутствующих не только кузена Катберта, стоявшего с разинутым ртом и побагровевшим лицом, но и Кита Уинтера, с удивлением взиравшего на неприличную сиену, а также Адриана, мужа своей сестры. Последний с таким негодованием смотрел на Джанет и Даррага, что его буравящий взгляд заставил бы, пожалуй, затрепетать и закаленного в битвах ветерана, а не только растерянную юную леди.
Джанет хотелось провалиться сквозь землю. Она попыталась привстать, но тело не повиновалось ей. Руки и ноги Джанет словно парализовало. Всхлипнув, она прижалась к плечу Даррага.
Спрыгнув со стола, он одернул юбки Джанет и, быстро сняв с себя сюртук, загородил ее от взглядов посторонних, давая ей возможность поправить лиф платья.
В помещении стояла гробовая тишина.
– Да, Мерриуэдер, вы обещали показать нам нечто чрезвычайно любопытное и не разочаровали нас, – наконец промолвил кто-то из гостей. – Хотя, боюсь, ваши орхидеи меркнут по сравнению с тем, что мы здесь увидели.
60 
