35 
— Скажи мне, что ты собиралась сказать.
И снова, как только его пальцы коснулись ее, она ощутила некую вибрацию. Восторг охватил все ее существо. Словно солнечный жар опалил ее грудь и губы.
Симонетта подняла взгляд. Смущение пропало. Магическая нить протянулась между ними.
— Ты подарил мне… любовь! — прошептала она.
— О, моя любимая! Если я подарил тебе любовь, ты даришь мне неземное совершенство, свет, который я всегда искал, но отчаялся найти.
С этими словами он поднес ее руку к губам и нежно поцеловал.
Пальцы Симонетты судорожно сжались. Ей показалось, что она не сможет отпустить его.
— Я знаю, то, что мы чувствуем друг к другу, и есть та любовь, о которой слагали баллады трубадуры… Любовь возвышенная и совершенная…
— ..Именно поэтому я обязан уйти.
Симонетта посмотрела на Пьера, силясь вникнуть в смысл его слов. Затем она воскликнула:
— Почему… уйти? Вы не можете оставить меня! А… граф…
— Я все сделаю, чтобы граф больше тебя не беспокоил, — сказал Пьер. — Но я не могу, не желаю причинять тебе боль и не хочу искалечить жизнь моей драгоценной маленькой Венеры. Поэтому я должен уйти.
— Но почему… искалечить? Разве в нашей… любви… есть что-то дурное?
Он посмотрел ей прямо в глаза, озадаченные и немного испуганные, как у ребенка:
— Ты не только все искушения святого Антония, мое сокровище, но и идеалистка, как и я. Поэтому я не могу причинить тебе боль.
Симонетта вдруг быстро проговорила:
— Может, ты… женат… как и граф?
— Нет, я не женат, — отрицательно покачал головой Пьер.
Симонетта затихла. Ее будто озарило: больше всего на свете ей хотелось бы стать женой Пьера.
Она полюбила Пьера настоящей любовью. Нашла в нем человека, с которым хотела бы прожить всю жизнь. Отец всегда хотел, чтобы именно такой человек стал ее мужем.
Но никогда, ни при каких обстоятельствах ей, дочери герцога, не позволят выйти замуж за нищего художника.
Те чувства, которые увлекли ее в волшебную страну грез, владели ею все это время. Даже сегодня утром она еще жила, не осознавая реальности. До этой минуты она не связывала то ощущение счастья и любви, которое пробудил в ней Пьер, с мыслями о замужестве и вообще о своем будущем.
Теперь она поняла, что без Пьера ей не стать счастливой, не испытать всей полноты жизни.
Но стать его женой?
Подобная идея была настолько чужда всему ее воспитанию, всему, что составляло ее жизнь до приезда в Ле-Бо, что даже на мгновение допустить ее показалось девушке странным.
Она молчала. Молчал и Пьер. Он смотрел на Храм любви, словно там искал решение. Словно тень надежды еще не покидала его.
Держа руку Пьера, как путеводную нить в бушующем море страстей, Симонетта заговорила, потому что молчание стало невыносимым:
— Разве необходимо… все решить… прямо… сейчас? Я была так счастлива вчера вечером. Без всех этих… проблем и… трудностей.
— Проблема только в тебе, — ответил Пьер. — Я убеждал себя, что сумею сдержаться и не признаюсь тебе в своих чувствах. Убеждал себя, что… не прикоснусь к тебе. Но то, что случилось вчера, вывело меня из равновесия, и теперь я стыжусь своей слабости.
Симонетта взглянула на него широко раскрытыми глазами и тихо спросила:
— Ты… ты не можешь простить себе, что… поцеловал меня?
В ее глазах вспыхнула боль, словно эта простая мысль была для нее невыносима.
— Конечно, нет! Тот поцелуй был для меня не менее восхитительным, чем для тебя.
— Это было так хорошо… так… удивительно… Мне казалось, мы с тобой парим в небе над Ле-Бо, и мы больше не люди, а боги…
— И я чувствовал то же!
— Это правда? Или ты говоришь так, чтобы утешить меня?
— Невозможно описать, что я чувствовал, да мне и не следует этого делать.
— Отчего? Я хотела бы услышать.
— Нас затянет зыбучий песок наших чувств. Опасный и грозящий бедой. Я обязан спасти тебя, спасти даже от себя самого.
Что-то в его голосе заставило Симонетту насторожиться, словно она услышала звуки музыки, музыки, которая звучала и в ее душе.
— Как можешь ты… не… желать говорить об этом, — прошептала она.
Пьер посмотрел на нее и вздохнул.
— О, моя драгоценная Венера, ты так мила, так бесхитростна и непорочна! Неужели мне в этой жизни выпала доля встретить ту, о которой я грезил! Встретить только для того, чтобы сразу распрощаться!
Эти слова словно ударили Симонетту.
Как она могла подумать пойти к отцу и признаться, что они с Пьером полюбили друг друга! При первой же подобной попытке ее отец превратится во всевластного герцога!
35 
