с удовольствием перечитала 
37 
— Взгляни, как светятся скалы, — попросил он, — и запомни. Этот свет мы ищем, и этот свет дарим друг другу, каждый по-своему.
Его слова глубоко тронули Симонетту:
— Разве способен кто бы то ни было заставить этот свет застыть на холсте? Если мы находим его… он продолжает жить в нас самих.
По тому, как Пьер крепче прижал ее к себе, Симонетта догадалась, что он ее понял. Вряд ли ей еще раз посчастливиться встретить человека, похожего на Пьера. Вместе с ним она потеряет и частицу себя и будет брести в темноте, не проницаемой для солнечных лучей.
— И тебя одолели горестные мысли, — неожиданно прозвучал голос Пьера.
— Как… ты догадался?
— Мне порой кажется, я знаю все о тебе. Слышу твои мысли, понимаю твои чувства. От тебя ко мне словно идут таинственные колебания. Я их ощущаю, как свет.
Он почувствовал, что Симонетта вздрогнула, и спросил:
— Почему ты дрожишь?
— Ты понимаешь, когда я впервые дотронулась до твоей руки, мне показалось, будто я ощущаю невидимую вибрацию, которая исходила от твоих пальцев. Мне кажется, я уже тогда поняла, какой ты… необыкновенный. Никто… никогда… не сможет… быть таким, как ты.
Симонетте хотелось добавить: «И почему вместо тебя должен быть кто-то еще?!» Хотелось объяснить ему, как сильно она хотела быть с ним, и только с ним.
Неожиданно ее поразила мысль, что она страдает, понимая невозможность стать женой Пьера. Но он сам ни разу не заговорил о женитьбе. Объяснение, впрочем, показалось ей очень простым.
Пьер — художник, он слишком беден, чтобы обеспечить жену. Любя ее, он не может предлагать ей жизнь жены безвестного художника, жизнь, полную лишений.
Отец рассказывал ей о той нищете, в которой прозябают импрессионисты. Она могла бы догадаться, что благородство Пьера не позволяет ему просить ее разделить с ним такую участь.
Но если Пьер считает ее начинающей художницей, почему он предполагает, будто ее сегодняшняя жизнь столь отлична от той, которую он в состоянии ей предложить?
Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Симонетты, но ей казалось невозможным спросить у него ответа. Если у Пьера были свои тайны, то ведь и у нее тоже.
Но чувствовать его объятия — это было удивительное блаженство. Синее небо, мягкая трава и вершины голых скал, словно раскаленные добела полуденным солнцем.
Этот мир принадлежал только им двоим; мир, защищенный от страха и от вторжения посторонних. Только Пьер и любовь.
— Теперь ты думаешь обо мне, — сказал он мягко.
— Я счастлива, что я рядом с тобой. О чем же мне еще думать? Но, знаешь, меня пугает… твоя способность читать мои мысли.
— Не столько мысли, сколько чувства. Видимо, от тебя некие волны двигаются мне навстречу, и, когда они сливаются с моими, мы с тобой словно становимся единым целым. О, мое сокровище, как я могу позволить тебе уйти?
Это был крик боли! Симонетта придвинулась к нему и, обняв, сказала:
— Я люблю тебя… Слышишь, я люблю тебя… Что бы ни случилось, я всегда буду знать: ты подарил мне нечто бесценное, священное. Я на коленях буду всегда благодарить Бога за то, что он позволил мне встретить тебя.
Пьер не шевельнулся и не ответил. Симонетта приподнялась на локте, чтобы взглянуть на него.
Молодой художник лежал с закрытыми глазами, с застывшим лицом, обращенным к небу. Боль и отчаяние, казалось, исказили его черты.
В этот момент Симонетта поняла: она так любила его, что отдала бы жизнь, только бы избавить его от страданий.
Глава 6
Он не двигался и, казалось, не слышал, что говорила девушка.
Симонетта испугалась.
— Пьер! — позвала она настойчиво. — Пьер!
Он открыл глаза и некоторое время лежал, глядя на нее.
Потом сел, протянул к ней руки и прижал к себе.
Посмотрев в сторону Храма любви, Пьер тихо произнес:
— Выслушай меня, любовь моя. Сейчас я попрощаюсь с тобой, а затем покину Ле-Бо.
— Попрощаешься?.. Покинешь Ле-Бо? Я что-то… сделала не так?
— Нет, милая, нет. Но так больше продолжаться не может.
— Я не вынесу… расставания.
— Пройдет время, ты поймешь и простишь меня, но я вынужден так поступить.
— Я хочу понять сейчас… Зачем ты лишаешь нас этих… бесценных мгновений… проведенных вместе? — Ее голос дрогнул на слове «бесценных», и Симонетта почувствовала, как руки Пьера крепче обняли ее.
Но он продолжал все так же серьезно:
— В жизни есть прекрасные, совершенные мгновения, как ты сказала, — бесценные. Никогда я не забуду нашу первую встречу. Тебя в дверях храма. Мне тогда показалось, что ты явилась из прошлого.
37 
