42 
Пока один слуга открывал дверцу, другой появился из-за кустарника в конце сада.
Не понимая, что происходит, Симонетта наблюдала за ним, пока он шел через сад, и увидела, как он приблизился к карете.
Девушка не могла разглядеть лиц, поскольку луна еще не поднялась и эта часть долины оставалась в тени. Все, что она видела, это очертания кареты и расплывчатые фигуры людей.
Но в тишине ночи она разобрала сказанные слова, хотя человек, который появился из глубины сада, и старался говорить тихо.
— Старика нет дома, девчонка одна, мсье граф.
Смысл этих жутких слов не сразу дошел до сознания Симонетты, но затем она почувствовала, как сердце ее остановилось. Она поняла, что попалась в ловушку.
Охваченная паникой, она узнала человека в карете. Это был граф и его слуги.
На мгновение у нее перехватило дыхание, девушка не могла двинуться с места.
Потом ужас охватил все ее существо.
Этот человек сулил отвезти ее в Париж. Именно это он вознамерился осуществить под покровом ночи, не спрашивая более ее согласия.
В какой-то миг Симонетта чуть было не закричала, но разум подсказал ей, что единственный путь к спасению — бегство.
В тот же миг она услышала, как граф тихо приказал:
— Иди черным ходом, Жан, а ты, Густав, — в парадную дверь.
На спасение у Симонетты оставались секунды.
Бесшумно двигаясь в легких домашних туфлях, она стремглав бросилась от окна к лестнице, еще не зная, как избежать западни.
— О Боже, помоги мне! — взмолилась она. И тут, словно само Провидение пришло ей на помощь, Симонетта вспомнила о единственном способе ускользнуть от похитителей.
Вбежав в спальню отца, девушка бросилась в соседнюю с ней туалетную комнату.
Там имелось маленькое окошко, выходившее в сад позади дома. Симонетта открыла его.
С детства она привыкла без посторонней помощи забираться в седло, карабкаться по деревьям и даже без особых усилий перелезать через ворота. Сейчас она вскочила на подоконник и выбралась в окно.
Спрыгнув на мягкую землю, она услышала шаги одного из людей графа, который поднимался по лестнице в ее комнату.
В отчаянии она пробиралась сквозь кустарник, росший сразу за домом и постепенно переходивший в рощу, где росли кипарисы и маслины.
В роще бежать стало труднее. Мешал подлесок, да и деревья заслоняли лунный свет.
Девушке приходилось двигаться на ощупь. Ноги путались в траве и вереске.
Но Симонетта все же двигалась так быстро, как только могла. Ее гнала вперед страшная мысль, что, возможно, ее уже разыскивают люди графа.
Увидев открытое окно в туалетной комнате:, они не могли не сообразить, каким путем ей удалось скрыться.
От страха сердце бешено колотилось в ее груди, губы пересохли, она тяжело дышала, хватая воздух открытым ртом.
«Если графу удастся похитить меня, — пронеслось у нее в голове, — пройдет много времени, прежде чем отец все поймет».
Она уже жалела, что не сказала отцу о грязном предложении графа.
Герцог вряд ли мог заподозрить, что французский аристократ способен на подобную низость.
«Прежде чем меня найдут и освободят, могут пройти недели, а то и месяцы, — думала Симонетта, — но тогда будет слишком… поздно». Она не совсем отдавала себе отчет, что значит это «слишком поздно». Но понимала, что граф сможет беспрепятственно целовать ее, касаться ее тела. Он сильный мужчина, а она слабая девушка. Едва ли она сможет долго сопротивляться ему. Эта мысль ужасала ее и вызывала отвращение. Какое унижение! О, если этот человек дотронется до нее, ей придется умереть. Пусть сейчас она и не представляла, как сможет убить себя.
Симонетта понимала только одно: ей надо бежать. Бежать до полного изнеможения, бежать, пока силы не оставили ее окончательно. Так бегут маленькие зверьки, спасаясь от хищников. Деревья стали редеть. За ними начинался склон, где днем они были вместе с Пьером, У нее мелькнула мысль': а вдруг, по какому-то чудесному стечению обстоятельств, он все еще там? Но она с отчаянием понимала, что уже слишком темно для рисования, а любоваться лунным светом ему, наверное, так же тяжело, как и ей. Луна им обоим напоминала о счастливых мгновениях, которые они провели вместе.
Но ей все равно необходимо было отыскать либо Пьера, либо отца. Иначе ей не миновать той участи, которую уготовил для нее граф. И тогда она погибла!
«Как же мне быть?.. — спрашивала себя Симонетта, пробираясь между деревьями. — Куда же… мне… бежать?»
42 
