107 
Она вяло призналась:
– Да нисколько. Обо всех совершенных операциях идут SMS-ки на его сотовый.
Я задумалась. Деньги, вернее, наличка, мне была нужна позарез. Почему-то казалось, что Марина меня не выдаст, и я пошла ва-банк:
– Я собираюсь сбежать. Надоело мне работать резиновой куклой.
Она всполошилась:
– Да Роман с ума сойдет! Он же вас обожает! Он чуть не рехнулся, когда вы в прошлый раз от него в воду сиганули! Вадим его за плечи держал, чтобы он за вами следом сам в Волгу не нырнул!
Я строго ее перебила:
– Я вообще-то человек. У меня семья есть. Дети. И муж. – О том, что это не так, говорить не стала, надеясь, что Роман не рассказывал своим служащим подробности моей личной жизни. – И я хочу жить с ними. Почему с моими желаниями никто не считается?
Она вяло возразила:
– Ну, если бы вы так хотели вернуться к своей семье, давно бы ушли. Подняли скандал в каком-нибудь публичном месте – и всё. Мне кажется, не очень-то вы на свободу и стремитесь. Вадим правильно говорит – всё это только показуха.
В ее словах была определенная правда, и я призналась, внезапно перейдя на «ты»:
– Нет, дело не в том, что я не хочу уйти от Пронина. Я хочу уйти с минимальными для него потерями. Всё же он меня любит, и, возможно, даже искренне. К тому же, как ни крути, и для меня он стал близким человеком. Вот мне и не хочется обращаться к властям, скандалы устраивать, лишнюю боль ему причинять. Сама понимаешь, он будет драться за меня до последнего. И втянуто в эту разборку будет множество людей. И чем это может закончиться – неизвестно. Я же никакой публичной шумихи не хочу. Но, если честно, и наказать его мне тоже хочется. Чтобы он на своей шкуре понял – каково это, когда им манкируют, как вздумают.
Был тут и еще один момент – мне очень хотелось, чтобы Роман доказал мне свою любовь, отпустив. Вот тогда, возможно, у нас с ним и возникло бы что-нибудь действительно серьезное. Ведь любовь – это когда желания любимого человека значат больше, чем собственные.
А Пронин упорнейшим образом демонстрировал мне свой крайний эгоизм. Его страсть, которую он мне так агрессивно при первой же возможности доказывал, была так же далека от любви, как гнилое болото от океана. И то и другое – вода, но разница неимоверна.
Но это я спутнице говорить не стала, избегнув тем самым обвинений в откровенном утопизме и незнании жизни.
Марина призадумалась, и я поняла, что она меня одобряет.
– Но ведь Пронин вас всё равно найдет.
– Ну, для того, чтобы нашел, надо сначала удрать. Помогать мне я тебя не прошу. Просто отворачивайся иногда, договорились?
Марина неохотно мотнула головой, и я вполголоса сказала:
– Жди меня здесь, будто я еще меряю эти дурацкие шмотки.
Пользуясь тем, что продавщица была занята с капризной клиенткой, а дверца примерочной Марату из фойе не видна, я выскользнула в двери черного хода.
Быстро проскочив по служебной лестнице, вынырнула на четвертом этаже, где, как я знала по своему прошлому сюда набегу, располагался ювелирный магазин. Охранник подозрительно меня оглядел, но, поскольку у меня в руках не было ничего, кроме пластиковой банковской карты, удовлетворился моей извиняющейся улыбкой.
Мне еще в прошлый раз показался жуликоватым парень, многозначительно оглаживающий руку своей покупательницы, и я подошла к дальней витрине, взглядом позвав его за собой. Мне повезло, на этот раз он скучал в одиночестве и кинулся за мной, уже предвкушая добычу.
Разглядывая колье, очень похожее на то, что купил мне Роман, я тихо прошептала:
– Мне позарез нужны наличные. Помочь сможешь?
Стрельнув взглядом в сторону кассы, он мрачно признал:
– Придется делиться. Так что двадцать процентов.
Насмешливо поглядев на него, я заметила:
– Думаешь, я не знаю таксы? Десять – и ни процента сверху.
Хмырь заметил:
– Смотря что брать.
Я указала пальцем на колье.
– Это.
Он почесал в затылке.
– Ого! Почти пятьсот тысяч баксов. Столько долларов у нас наверняка не будет. Сегодня давали рублями.
Я нетерпеливо заметила:
– Мне и нужно рублями. И поскорей – меня ждут!
Он кивнул и мы отправились к кассе. Подав карточку, я нетерпеливо ждала, когда из банка придет уведомление о снятии денег. Но вот наконец на дисплее появилось долгожданное слово «одобрено», и я тут же принялась строчить заявление о возвращении колье, которое мы даже не доставали из витрины.
Минут через десять все формальности были закончены, мне выдали больше десяти миллионов рублями, упаковав их в небольшой фирменный мешочек. Вполне довольные друг другом и провернутой операцией, мы с прохиндеем раскланялись. Уже не таясь, я тем же путем вернулась обратно.
107 
