Последние отзывы

  41  

— Ну, думай, девочка, думай! — говорил ей отец. — В конце концов, ты еще молода. Не хочешь работать в больнице — попробуй поработать в научной лаборатории. Может, понравится. Но суди сама — когда были трудные времена, а они, к сожалению, еще не прошли, большинство исследований закрыли из-за нехватки денег. Сама помнишь, как плохо стали мы жить тогда, да не оправились еще и сейчас. Множество людей побежали от трудностей за границу, но далеко не все нашли там для себя дело. А болеют люди всегда, и никогда хороший врач без куска хлеба не останется! А это тоже немаловажно для жизни!

Вот мудрый папка и включал ее соавтором в свои работы, пока она ковырялась в больнице. Конечно, может, то, что грант выделили именно ей, было и несправедливо по отношению к кому-то, но она тоже не сидела тогда сложа руки! Она работала не хуже других, училась в ординатуре, несмотря на то что ей ее работа не нравилась и часто от вида больных просто тошнило. Зато теперь она понимает побольше многих других, тех, кто работал только в лабораториях и никогда не работал в больнице. Да, она наконец поняла, что знает побольше Камиллы или того же Али. С Али, правда, что взять, он учился в Африке. Но и подружка Янушка, это заметно, иногда не понимает того, что Тане сразу бросается в глаза. Ведь клиническая биохимия потому и называется клинической, что применяется на практике, у больных. А как та же мадам Гийяр может что-то применять на практике у больных, если по образованию она биолог? Правда, в самой их лаборатории больных никогда не бывало, лаборанткам привозили откуда-то кровь, вероятно, из госпиталей или еще из каких-то медицинских центров, это Тане не сообщалось; задача же всех сотрудников лаборатории была проводить исследования по определенным тематикам, докладывать результаты мадам Гийяр, она сама их систематизировала и несла, вероятно, еще куда-то выше. То есть Танина работа, так же как и работа Али, и Камиллы, и Янушки, была вовсе не такой уж самостоятельной.

Так вот, они с Янушкой выпили в столовой сухого вина, там подавали в обед только такое, а крепкие напитки были в баре на втором этаже, и Янушка сказала Татьяне, что у мадам Гийяр очки в золотой оправе.

— И еще у нее очень хорошие часы!

— Да? — переспросила Татьяна. — Должно быть, у нее хороший оклад.

— Про то, какой у кого оклад, здесь никто не знает, так же как никто не должен знать, сколько выделяется денег за работу тебе, Али или мне. Между прочим, мне кажется, что Али и Камилле выдают денег больше, чем нам, но это просто мои наблюдения. Но я знаю точно, что у мадам Гийяр очень богатый муж.

— Неужели? — заинтересовалась Татьяна. — А чем он владеет? У него банки или, может быть, нефть?

— Какая нефть? Он же не шейх! — засмеялась Янушка. — У него какое-то химическое предприятие. Он им и управляет. Или даже целой сетью предприятий по производству чего-то химического.

— Наверное, стирального порошка, — улыбнулась Татьяна. — Хотя какая разница!

Она уже стала привыкать к тому, что прекрасная ухоженная Франция вовсе не огромная Россия, в землю которой воткнешь лопату, и навстречу тебе или брызнет нефтяной фонтан, или зашипит какой-нибудь газ, или посыплются уральские самоцветы в виде хотя бы медно-серной руды. Здесь, во Франции, свободного места для того, чтобы эту лопату воткнуть, и то нет!

— Нет, правда, он у нее баснословно богат! — заверила Янушка, приложив руку к груди, и Таня приняла это к сведению. «Проверим при случае!» — решила она. Случай как раз представился на том ее, единственном пока здесь, дне рождения.

— Приглашаю вас принять участие в празднике по случаю моего дня рождения! — вошла она за стеклянную перегородку к мадам Гийяр перед обедом.

— О, поздравляю! — удивленно приподняла брови та и пообещала прийти.

Заказ на кухню сделал по просьбе Татьяны Али. Он родился в колонии, и французский был его родным языком. Он же потом порхал по просторному залу, пританцовывая на тонких длинных ногах, составляя вместе, но под углом два столика у окна. Он непременно хотел, чтобы вид из окна пришелся как раз на какую-то огромную современную скульптуру, изображавшую нечто похожее на каменную бабу, но без головы. Тане это было в общем-то все равно, она не интересовалась искусством, но потом, позднее, она обратила внимание, что половые признаки присутствовали у скульптур всегда. Мимоходом ей пришло в голову, что фрейдизм по-прежнему в моде, а наличие мозга, особенно у особей женского пола, не считается необходимой принадлежностью индивидуума. Как-то она поделилась этими наблюдениями с Янушкой.

  41