Последние отзывы

  96  

— А я тоже хотела бы замуж, — призналась Таня. — Но не для того, чтобы рожать детей, а для того, чтобы быть независимой в средствах и делать что хочу!

— Вон мадам Гийяр и делает что хочет, — заметила Янушка. — Целыми днями сидит, как сова, за перегородкой. Красивая жизнь — сказки для бедных. Но буддистская философия внушает, что у человека всегда бывает денег столько, сколько нужно лично ему. Ни больше ни меньше.

— Но видела бы ты наши маленькие города! Что бы ты сказала тогда! — вздохнула Татьяна. — Это только кажется, что можно поехать жить хоть в Сибирь, хоть на Дальний Восток. У нас сейчас народ поумнел, романтиков мало; наоборот, все издалека стремятся в столицу. Что там делать, на Севере? Только машинами японскими торговать да нефть добывать вахтенным методом, — хмыкнула Татьяна.

Янушка пожала плечами:

— Было бы желание, а дело можно найти везде…

— А твой мужчина был хороший художник? — вдруг неожиданно спросила Таня. Уж очень ей хотелось, чтобы Янушка перестала быть мудрой, как Минерва, и рассказала о своем романе.

— Он зарабатывал тем, что всю жизнь копировал импрессионистов на продажу. Особенно хорошо у него покупали американцы «Подсолнухи». Ему было сорок, у него было море женщин, он сам всех бросал. А если кто и приживался у него, то редко выдерживал рядом с ним больше четырех месяцев, а я задержалась на полгода. Этого времени, потраченного на любовь, на ненависть, на беспамятство, мне хватит, должно быть, на всю оставшуюся жизнь!

— Что, было так плохо? — удивилась Татьяна.

— Представь себе, что тебе надо заниматься делами, учиться, работать, а с тобой живет весьма симпатичный, умный, но капризный гость, который съедает все, что только появляется в поле его зрения, беспорядочно выпивает, беспрестанно курит, балуется наркотиками, приводит молодых мужиков под предлогом того, что ему непременно надо взбодриться, внушает тебе постоянно, что ты дремучая и нецивилизованная, и к тому же обвиняет тебя во всех своих жизненных неудачах, хотя ты совсем недавно приехала из другой страны! Еще он все время спорит с тобой по поводу приготовленных тобой блюд: «У нас во Франции это готовится не так!» — «Но это чешское блюдо!» — «Все равно, — как правило, гордо провозглашал он. — И салат надо подавать не перед первым блюдом, а после второго!» Иногда мне было просто смешно, а иногда хотелось запустить в него сковородой. В конце концов я вовсе перестала готовить, чтобы не совершить убийства. — Янушка весело расхохоталась.

Таня высоко подняла красивые брови, задумалась.

— А мне здесь и вообще не до романов, — наконец сказала она. — Я очень устаю!

И действительно, в первый год работы она уставала так, что стоя засыпала в метро. Когда она пересаживалась с радиальной линии на кольцевую, глаза ее сами собой закрывались, и вместо названий «Порт-рояль», «Ваве», «Дюрок» ей чудились «Павелецкая», «Таганская», «Курская». А когда она их открывала, мотала головой — все вставало на свои места: она подъезжала к нужной остановке, к «Дому Инвалидов».

Впервые сюда, к могиле Наполеона, она пришла опять-таки с Янушкой. Та показала ей черную дыру в полу в середине огромного собора и заговорила о том, что, на ее взгляд, было бы гораздо лучше, если бы он покоился один где-нибудь на скале на острове Святой Елены. Янушка очень уважала Наполеона.

— Наверное, предполагалось, что здесь он будет вместе со своими солдатами? — спросила Таня.

— Такие люди не могут рассчитывать на дружбу ни при жизни, ни после смерти, — ответила Янушка. — Их удел — восхищение, страх, возможно, предательство, но дружба — никогда. Примазываться к славе великих или же просто известных — желающих много. Но, если вдуматься, рассказы примазывающихся всегда однотипны: они подчеркивают, как некто великий ценил и любил их, они мечтают, чтобы сияние чужой славы коснулось и их бренных физиономий. А сами великие — всегда одиноки.

В эти минуты Таня по-новому смотрела на подружку. В этой пичуге ей открывались такие черты характера, о которых и не подозревала.

— И ты тоже одинока? — спросила ее Таня.

— Я не одинока. Я — свободна, — засмеялась Янушка. — А это разные вещи. Я привыкла думать, что моя жизнь — прежде всего моя жизнь. Я сама себе хозяйка, госпожа и ни в коем случае не критик. Я живу как хочу и как у меня получается. Мне некого любить, кроме своих родных, но и винить тоже некого. Это один из способов существования современных людей. Одиночество — прекрасно, если это осмысленное Одиночество с большой буквы.

  96