очень нудно 
27 
Старик остался. А эти молодые оболтусы разбежались. Одно слово – рабы.
– Гай! – крик Тарквиния.
Я успеваю повернуть голову и увидеть летящее в меня копье…
Кровь вскипает так, что мир подергивается красным туманом – в ушах гул, в груди – нарастающий стук сердца, который заполняет собой все пространство вокруг. Бум, бум, бум. Я вскидываю меч и отбиваю копье в сторону. Оно ударяется в спицы колеса и отлетает.
Варвары бегут ко мне. Их много. Жаль, что мне выпала такая судьба: умереть, еще не доехав до своего легиона. И жаль Волтумия, которому достанутся все шишки.
Но все-таки откуда их столько – и почему именно я?
До города осталась пара миль, не больше. Глупо, да.
Варвары бегут. Мы с Тарквинием стоим. Меня учили драться настоящие мастера – но одиночного поединка. Гладиаторы. В бою один на один или против двух-трех противников у меня есть все шансы, но против пятидесяти…
Что ж, покажем, как умирают римские граждане. Я смотрю на плешивую макушку Тарквиния. Вернее, один гражданин и один раб гражданина.
Следующий варвар добегает до меня через пару мгновений. Это германец с голым торсом, огромный, рыжий, как вспышка факела в ночи, в жестких голубых глазах светится безумие – увидев это, я замираю. Голова кружится. Я видел такое раньше, когда Квинта однажды переклинило и он начал драться всерьез – глаза у него стали такими же. Мой младший брат на несколько мгновений превратился в убийцу, одержимого. Когда это случилось, только Фессал, гладиатор-телохранитель Квинта, – только он помешал нам поубивать друг друга.
Тогда я не мог ударить, я держался из последних сил, отражая чудовищные удары. Меч звенел и гнулся. У меня потом ладонь распухла – отбитая. А ведь мечи наши были в защитных кожухах, чтобы не ранить друг друга. Но я понял: еще чуть-чуть – и мне придется убить Квинта, пока он не убил меня.
Больше я с младшим не фехтовал никогда. Нет, спасибо. У меня не так много братьев, чтобы рисковать потерять их – так. Впрочем, зато я понял, что могу выстоять, сохраняя хладнокровие.
Германец оскаливается, это смех – он смеется, смерть другого варвара ничему его не научила… Замах, удар… Копье летит в меня.
Боги, почему у меня нет щита?! Я отбиваю – ладонь сразу ноет от чудовищной силы германца. Он выше меня на голову и тяжелее раза в полтора. Делаю выпад (коли, коли!), он в последний момент уворачивается – клинок только задевает его плечо, царапина. Быстрый, сука.
Тяжелое небо нависает надо мной, над нами, над дорогой, над бегущими коровами. Где же Волтумий?!
Германец отскакивает на несколько шагов, смеется. Из длинной царапины на его левом плече – меч прошел по касательной – вытекают капли крови. Он пригибается, потом идет вокруг нас с Тарквинием, поигрывая копьем, а за его спиной бегут другие германцы. Скоро здесь будет жарко. У меня по спине – ледяные мурашки.
Хорошо начинается моя служба. Прямо по-гладиаторски. Сенаторам вообще-то запрещено выходить на арену…
Удар! Германец бьет. Я едва успеваю уклониться. Железный наконечник с легким, но каким-то смертельным свистом прорезает воздух над моим плечом, тут же уходит назад. Тарквиний шумно сопит.
– Господин! – Он взмахивает мечом, делает шаг к варвару… идиот.
Сейчас его убьют, думаю я. И прыгаю следом.
Замахиваюсь мечом на колющий удар – я вижу, как капля пота стекает по лбу варвара, медленно, как во сне; как на наконечнике копья – сером, со следами заточки – вспыхивает отсвет молнии… Как Тарквиний, глупый никчемный старик – надо было отобрать у него меч! – что-то кричит, рот раскрыт в крике, седая макушка в синеватом венце, – и в это пространство величиной с ладонь между макушкой раба и подбородком варвара я врезаю ярость, тоску по брату (Луций, Луций) и себя с клинком заодно.
Н-на!
Руку дергает. Погнувшийся клинок входит в грудь варвара, пробивает кость. И застревает там. Я отпускаю руку. Тарквиний продолжает кричать и взмахивает мечом. Варвар заваливается назад, глаза его все еще живут… нет. Мой меч торчит у него из груди. Тарквиний наконец бьет. Это неловкое, неумелое движение – и на лице варвара, покрытом шрамами, с перебитым носом, возникает новый след удара.
Варвар падает. Лицо его пересекает красная полоса. Меч Тарквиния от удара о лобную кость германца отлетает и, кувыркаясь, падает на землю где-то за моей спиной. Ладно, хоть в глаз не прилетело.
Мир сдвигается, и я опять слышу крики. Бар-р-ра-а! Дикие вопли варваров, утробный, яростный клич легионеров. Черепаха Волтумия пробилась наконец сквозь стадо, за ее спиной остаются убитые ударами гладиев (коли, коли, коли!) коровы – темные туши на земле. Звучит новая команда. Легионеры мгновенно перестраиваются в клин, их мало для правильного строя, но это ничего. Тит Волтумий встает справа от своих. Синий гребень его шлема возвышается над полем.
27 
