очень нудно 
72 
Я заставила себя проснуться и, зевая, села на постели. Сердце мое тревожно забилось. Не знаю, каким образом, но я поняла, что он вновь находится в спальне Жужанны. Я встала и босиком подошла к окну. Бархатные портьеры были плотно задернуты. Из-под двери пробивалась полоска света – Аркадий все еще делал записи в своем дневнике, сидя в соседней комнате.
Я взялась на край портьеры и замерла. Я пыталась убедить себя в нелепости своих подозрений. Ну как Влад может появиться в спальне Жужанны, когда там ночует Дуня, а окна надежно защищены чесночными гирляндами?
И все же мне было не побороть предчувствия опасности. Я осторожно отодвинула край портьеры и приникла к узкой щелочке.
В небе висел тусклый серп ущербной луны. Постепенно мои глаза привыкли к темноте. Лужайка внизу была пуста. Я уже собиралась опустить портьеру и отчитать себя за пустые страхи, как вдруг заметила, что у Жужанны открыты ставни.
Я присмотрелась, но из-за темноты мне было не разглядеть, открыто у нее окно или нет. Я придвинулась еще ближе и почти уткнулась носом в стекло.
Из лабиринта теней выскочило что-то темное и рычащее и ударилось в окно почти рядом с моим лицом. Причем это было проделано с такой силой, что стекло треснуло.
Из моей груди вырвался крик. Волк (да, это был волк!) присел на задние лапы и прыгнул снова. Я отчетливо видела прижавшуюся к стеклу волчью морду с оскаленной пастью, полной острых желтоватых зубов. Я испугалась до крайности.
Отбросив край портьеры, я бросилась к двери, но та уже отворилась сама. На пороге стоял Аркадий, сжимая в руке револьвер, как будто он ждал нападения и заранее вооружился. Он оттеснил меня назад, заслонив собой. Сообразив, что опасность исходит от окна, он отдернул портьеру. В этот момент волк прыгнул снова, ударив по раме и задев стекло.
Аркадий выстрелил в темноту. Револьвер дернулся в его руке, а сам он попятился назад. Зазвенели осколки. В стекле образовалась дыра с острыми, зазубренными краями. Я была уверена, что муж убил волка, и потому ожидала услышать предсмертный вой или рычание. Однако за окном было тихо. Я была слишком напугана, чтобы подойти поближе, но удивленное, недоумевающее лицо мужа красноречиво свидетельствовало о том, что зверь исчез. Аркадий распахнул раму, высунулся из окна и, держа револьвер наготове, оглядывался по сторонам. Я тоже подошла, стараясь не поранить босые ноги об осколки, и заглянула ему через плечо.
Волк словно испарился. Зияющая дыра в стекле да следы слюны – вот и все свидетельства его нападения.
Аркадий повернулся ко мне. Вынуждена признаться, что мои перевозбужденные нервы не выдержали, и он впервые увидел меня бьющейся в истерике, словно перепуганная девчонка. Я понимала, какое это тягостное зрелище для моего мужа, и старалась остановить поток слез. Мне было стыдно, что я своими капризами добавляю ему страданий. Но справиться с судорожными рыданиями мне удалось далеко не сразу. Всхлипывая, я умоляла мужа увезти меня в Вену. Он обещал, что мы непременно уедем, но какой-то частью своего разума я прекрасно понимала: он просто хочет меня утешить. Произнося эти слова, Аркадий старался не смотреть мне в глаза.
В спальню вбежали Ион и Илона, разбуженные звуком выстрела. Аркадий быстро выпроводил их и, не зная, чем меня успокоить, заставил принять еще одну дозу лауданума. Себе он накапал чуть ли не вдвое больше, чем мне.
Но как заснешь после всего этого? Никакой обычный волк не смог бы допрыгнуть до второго этажа и пробить стекло. Я очень напугана, и не только за себя. Что ждет Жужанну? Что ждет моего ребенка?
Итак, меня предупредили.
Нет, хуже того, – меня заставили бояться. Я это поняла, когда увидела оскаленную волчью пасть и заглянула зверю в глаза. В них не было и следа бешенства.
Нет, это были дерзкие, голодные глаза изумрудно-зеленого цвета.
Он знает, что мне известно обо всех переменах, происходящих с Жужанной. Он знает, что это я настойчиво убеждаю Аркадия уехать. Своим звериным чутьем он узнал обо всем. Но и мне благодаря пробудившемуся материнскому инстинкту стало ясно: он ни за что не выпустит нас отсюда. Ни меня, ни Аркадия, ни ребенка.
* * *
ДНЕВНИК ЖУЖАННЫ ЦЕПЕШ
17 апреля
Ставни в моей спальне остаются открытыми.
Я слишком слаба, чтобы их закрыть. У меня не было сил снова повесить этот гнусный чеснок и замести все следы нашего ночного свидания. Сил и сейчас не прибавилось, а потому я просто сижу в постели и смотрю, как в окна ударили первые лучи солнца. Даже не ударили, а влились, точно растопленное масло, и потекли по сумрачной тишине спальни, храпящей Дуне и моим ногам, скрытым одеялом.
72 
