очень нудно 
96 
Как они будут вывозить его из Германии – вопрос другой.
– У нас есть способы, – сказал Найтингейл. – Мы и раньше имели дело с перебежчиками. Но я не стану об этом говорить. Особенно в присутствии офицера СС, каким бы надежным он ни был. – Больше всего, по его словам, дипломат беспокоился за Шарли. – На тебя будут страшно давить, чтобы заставить молчать.
– Перебьюсь.
– Не скажи. Люди Кеннеди не брезгуют ничем. Без дураков. Допустим, у Лютера действительно что-то есть. Скажем, повсюду заварилась каша – речи в конгрессе, демонстрации, редакционные статьи – и это, не забывай, в год выборов. Итак, Белый дом попадает в трудное положение из-за встречи в верхах. Что, по-твоему, они станут делать?
– Перебьюсь.
– На твою голову выльют море дерьма, Шарли. И на твоего старикашку нациста. Будут говорить: а что нового мы от него получили? Те же самые старые сказки, которые мы слышим двадцать лет, да несколько документов, возможно, сфабрикованных коммунистами. Кеннеди появится на телевидении и скажет: «Американцы, мои соотечественники, спросите себя: почему все это выплыло сейчас? В чьих интересах сорвать встречу в верхах?» – Найтингейл наклонился к ней, приблизив лицо почти вплотную. – Перво-наперво они натравят на тебя Гувера и ФБР. Шарли, ты знакома с кем-нибудь из «левых»? С еврейскими активистами? Спала с кем-то из них? Потому что как пить дать они найдут таких, кто скажет, что спала, не важно, знаешь ли ты их или нет.
– Наложила я на тебя, Найтингейл. – Она двинула ему кулаком. – Иди-ка ты…
Найтингейл действительно в неё влюблен, подумал Марш. Влюблен слепо и безнадежно. Она это знает и на этом играет. Он помнил, как в тот вечер, когда он впервые увидел их в баре, она оттолкнула удерживавшую её руку. И сегодня: как он смотрел на Марша, увидев, что тот целует Шарли, как он печально глядел на нее, терпеливо сносил её вспышки. И тот разговор в Цюрихе: «Вы спрашивали, был ли он моим любовником… Я отвечаю: нет. Хотя он хотел бы им стать…»
И теперь, надев плащ и стоя в дверях, он мешкал, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, не желая оставлять их вдвоем, пока наконец не исчез в ночи.
Он придет завтра встретить Лютера, подумал Марш, хотя бы для того, чтобы быть уверенным в её безопасности.
После ухода американца они легли на её узкую кровать. Долго молчали. Уличные фонари отбрасывали длинные тени, косая тень на потолке от оконной рамы казалась тюремной решеткой. Занавески колыхались от легкого ветерка. Послышались шумные голоса и стук захлопываемых дверей машины – это зеваки возвращались с фейерверка.
Они слушали постепенно удалявшиеся голоса, потом Марш прошептал:
– Вчера вечером ты сказала по телефону, что кое-что нашла.
Тронув его за руку, Шарли спустилась с кровати. Он слышал, как она в комнате рылась в бумагах. Через полминуты девушка вернулась с большим дорогим альбомом.
– Купила по пути из аэропорта. – Сев на краешек кровати, Шарли включила свет и стала перелистывать страницы. – Вот. – И протянула Маршу раскрытый альбом.
Это была черно-белая репродукция картины из хранилища в швейцарском банке. Нецветное изображение не передавало всей её прелести. Заложив страницу пальцем, он взглянул на обложку. «Творчество Леонардо да Винчи» профессора Арно Брауна из Музея кайзера Фридриха из Берлина.
– Боже милостивый!
– Мне казалось, что я её узнала. Прочти.
Ученые назвали её «Дама с горностаем». «Одна из самых загадочных работ Леонардо». Считалось, что она написана около 1483-1486 годов и что «на ней изображена Цецилия Галлерани, любовница правителя Милана Лодовико Сфорца». В литературе она упоминается дважды: в поэме Бернардино Беллинчиони (умер в 1492 году) и в неясном замечании о «незрелом» портрете, содержащемся в письме самой Цецилии Галлерани, датированном 1498 годом. «Но, к огорчению специалистов, изучающих творчество Леонардо, сегодня подлинной загадкой является местонахождение самой картины. Известно, что в конце восемнадцатого века она стала частью коллекции польского князя Адама Чарторыйского. В 1932 году её фотографировали. С тех пор она канула, по красноречивому выражению Карла фон Клаузевица, „в тумане войны“. Все усилия имперских властей обнаружить её пока что не увенчались успехом, и теперь есть все основания для опасений, что этот шедевр периода расцвета итальянского Ренессанса навсегда утрачен для человечества».
96 
