128 
Алтайская женщина на кухне радостно матюгнулась.
- – Да здравствует Родина Вани Сусанина,
- Невского Саши, Иосифа Сталина,
– дурным голосом запел Мальцев, сбиваясь на речитатив. Янка на его плече пошатнулась, округлила глаза и огляделась с явным желанием куда-нибудь спрыгнуть. Рон, до сих пор относившийся к обезьяне с показным равнодушием, вдруг с интересом посмотрел на неё и облизнулся, роняя на пол слюну.
– К врагам беспощадная, к гостям хлебосольная, к нам – мать такая, аж вольница вольная! – продолжал вопить Елизар.
– Замолчи! – схватился за голову дед. – Заткнись, оруженосец хренов, немедленно, а то нас гэбьё сейчас в «воронок» сунет, и под покровом ночи ту-ту… на лесоповал…
– Нет-нет, продолжайте, – с интересом попросил Мальцева Герман Львович. – Продолжайте, пожалуйста!
- – Да здравствует Родина Пети Чайковского,
- Пушкина Саши и Саши Островского!
– дурниной заорал Елизар.
- – Родина творчества, водки целебной,
- песни разнузданной и секса волшебного!!
Мартышка всё-таки спрыгнула с любимого плеча поэта, избрав плацдармом для спасения мою голову. Я похлопал её по загривку и не стал прогонять, потому что разделял чувства бедного животного, хотя и не любил его.
– Славься…
– Ой, господин коммандос, он хороший! – запричитал дед. – Гимнописцем недавно стал, но я эту дурь из него выбью!!
Герман Львович захохотал, и Дэн тоже. Адабас захлопал в ладоши.
Подбодренный положительными эмоциями слушателей, Мальцев продолжил:
– Славься Отчизна моя многополая! Славься, могучая, славься, здоровая!!
– Молча-а-а-ть!! – вскочил дед. И, схватившись за сердце, чего с ним никогда не бывало, обессилено произнёс: – Ох, замолчи, Мальцев… Лучше бы ты своими редкими элементами занимался. Хочешь, НИИ тебе прикуплю?!
– А прикупи! – взвился обиженный Елизар. – Прикупи мне НИИ! Я там такой элемент выведу, что ваш осмий рядом не валялся!
– А мне понравилось, – с пьяной искренностью заверил Мальцева Адабас. – Я бы таким дядей, как вы, гордился!
– Эй, туристы! – Из кухни выскочила толстая алтайская женщина с неизменной папиросой на нижней губе, и, уперев руки в боки, с вызовом заявила: – Вы мне должны за разбитые окна, за страшные страшности, которые я тут услышала, за разврат с искусственным человеком, – указала она на резиновую бабу, – и за моральный ущерб оттого, что барана моего, Петьку, кошкой обзывали!!
– Да легко!!!
Взмахом руки дед метнул на стол толстую пачку денег.
Самым печальным было то, что купюры, которыми дед щедро расплатился в кафе, оказались его последней наличкой.
Оказывается, пока я в бессознательном состоянии валялся на мотоцикле, Сазон, проходя через таможню, разбрасывал деньги направо и налево со словами: «Спасибо шаманским дядям!»
Положение казалось катастрофическим: банкоматов в этой дыре, конечно же, не было, а денег, которые мы наскребли по карманам, оказалось… шестьсот тридцать рублей, восемьдесят копеек. Уехать за эти гроши от границы можно было не дальше, чем на пару сотен километров.
Мы брели по дороге шальной, пьяной компанией и устало, вразнобой, не попадая ни в ноты, ни в ритм, пели: «Вот, новый поворот, что он нам несёт…» Только Мальцев упрямо, речитативом скандировал:
- – Славься страна поваров и художников
- Русских плейбоев и железнодорожников!
Под мышкой Мальцев тащил свою полусдувшуюся резиновую подругу, но это нисколько не умаляло его патриотического порыва. Янка, привыкнув к чудачествам «папочки», покинула мою голову и заняла любимое место у него на плече.
Занимался рассвет. Особенный, степной холод, накопившийся за долгие ночные часы, продирал до костей. Какие-то дурные, резвые птицы начали заполошную утреннюю перекличку. Я шёл, обняв Элку за талию в розовом сарафане, и мечтал о горячей ванне, о чистых носках, о крепком кофе, о розе в стакане, о свежем белье…
О чём мечтала Элка, я не знал.
Наверное, она мечтала переодеться, потому что голые участки её тела покрылись гусиной кожей. Я осмотрел разношёрстную компанию и не обнаружил среди нас Адабаса.
– Где шаман? – ещё раз огляделся я.
– А шаман его знает, – махнул рукой Дэн, помогавший передвигаться раненому Абросимову. – Как из кафе вышли, так он ускакал куда-то. Может, к какой-нибудь своей родне прибился?
– Жаль, – вздохнул я. – Не попрощались… Мне будет его не хватать.
128 
