100 
— Есть! — заверила я его.
— А выпить в этом доме есть? — задумчиво спросил Мальцев. — А то я почитать могу. Из неопубликованного.
— Есть! — заорала я и, нырнув под стол, вытащила оттуда бутылку «Иммуномодулятора». Это была чистая импровизация с целью отвлечь Мальцева от идеи озвучивать свои опусы. Маневр удался, бутылка с яркой этикеткой заинтересовала всех так, что Мальцев сразу забыл о своей гениальности, и принял самое горячее участие в дегустации незнакомого напитка.
Поздно вечером, когда утомленные застольем деды заснули, я сидела у камина и грелась, глядя, как яркий огонь дразнит опасностью теплый уют моей кухни. Пожалуй, я не просто прощу Женьке испорченную стенку, но еще и спасибо скажу. Теперь на последние деньги я буду брать не кофе и сигареты, а вязанку дров у какой-нибудь бабушки в частном секторе. С этим трепещущим в камине огнем у меня началась новая жизнь. Новые ценности. Другое мироощущение. Я вспомнила, что полдня не курила и пошла в прихожую за сигаретами.
Плюшко в красном фартучке мыл посуду. Он мыл ее тщательно, и прежде чем поставить в сушку, так же тщательно вытирал полотенцем. Неудивительно, что от него сбежала жена. Только редкий зануда будет насухо вытирать тарелки перед тем, как поставить их в сушку.
Сигарет ни в кармане дубленки, ни в сумке не оказалось. Я забыла пачку «Житана» на работе. Махорку, которую курил Сазон, я даже нюхать не могла, поэтому оделась и, заглянув на кухню, сказала:
— Григорьич, я в киоск за сигаретами сгоняю.
— Вы бы поменьше курили, — посоветовал зануда, и я с трудом удержалась от того, чтобы не напомнить ему, на чьей кухне он моет посуду.
Обегав три киоска, чтобы найти свой «Житан», я опять замерзла и снова устала. В квартиру зашла на цыпочках, чтобы не будить постояльцев. Но Плюшко не спал. Он сидел за столом на кухне и терзал старый радиоприемник «Рига». Вид у «Риги» был плачевный. Привезенный Салимой из Ташкента вместе с массой других «полезных» вещей, он имел оплавленный корпус. Где-то когда-то, среднеазиатское солнце нагрело этот корпус так, что он потек вниз, словно горькие слезы трудной судьбы, да так и застыл, оставшись плачущим, скорбным, стекающим вниз, как воск на свечке.
Плюшко терзал радиоприемник с озадаченным видом, извлекая своими настройками только треск, хрипы и какой-то невыносимый писк. Когда я зашла на кухню, писк усилился до такой степени, что заломило зубы.
— Отойдите! — скомандовал вдруг Плюшко. Я хотела было напомнить ему, на чьей кухне он крутит приемник, но почему-то молча отошла. Гнусное пиканье стало чуть тише.
— Дальше! — приказал Плюшко.
Я ушла в коридор. Азбука Морзе звучала отчетливо, но уже не так врезалась в мозги.
— Подойдите! — крикнул Плюшко.
Я подошла. Звуки стали невыносимыми.
— Ближе!
Я ткнулась коленями в его кальсонные ноги. Писк из приемника пошел такой, что в висках появилась боль.
— Раздевайтесь! — ошарашено произнес Плюшко.
Меня вдруг осенила мысль, что этот чудак решил так изысканно пофлиртовать.
— Да идите вы к черту! — возмутилась я.
— Голубушка, это черт знает что! — воскликнул бывший старший научный сотрудник. — Это ни в какие ворота не лезет!
— Не лезет, — согласилась я.
— Вы таскаете на себе маячок!
— Что, простите, я на себе таскаю?
— Да маячок, черт побери! Я вынужден буду вас раздеть и обыскать!
Такого дешевого домогательства я отродясь не видывала, и уже было открыла рот, чтобы незатейливо послать Плюшко, но он вдруг воскликнул:
— Я радиофизик! Кандидат технических наук!
— Старший научный сотрудник! — подсказала я. — Выключите пищалку, сил нет это слушать!
— Зря насмехаетесь! Я кое-что понимаю в специальных технических средствах! У вас нет даже телевизора, и я решил послушать свою любимую волну «Ночной джаз». Это очень малоизвестная радиостанция, она недавно начала свою работу в эфире и только такие любители джаза, как я…
— Что вы несете? Вам «Иммуномодулятор» в голову ударил? Выключите эту дрянь немедленно. Голова раскалывается.
— Вы что, не поняли?! — заорал вдруг Плюшко, перекричав невозможный писк радиоприемника, забыв, что он интеллектуал и вообще, воспитанный человек. — Вы таскаете на себе маячок! Он улавливается на волне двадцать девять и девять FM! Вы приближаетесь — сигнал усиливается! Отходите — сигнал слабеет! Вы таскаете на себе маячок, и я сильно сомневаюсь, что вы сами себе его нацепили! Вас пасут, голубушка!!!
100 
