25 
«Глеб нашелся!» – мелькнула шальная, веселая мысль.
Она схватила трубку.
– Глеб!!!
– Это Таня, – сказал грустный голос его жены.
– А-а, черт! – разочарованно протянула Сычева. – Что-нибудь прояснилось? Глеб нашелся?
– Нет, – ответила Таня и всхлипнула. Она была бесконечно женственна с этими своими всхлипами, медлительными движениями, пугливостью и неумением принимать решения в мало-мальски нестандартных ситуациях.
Сычева так не умела. Хотя понимала, что именно эти качества дают мужикам возможность почувствовать себя суперменами.
– Тогда зачем ты звонишь? – Сычева достала сигареты и закурила.
– Тань, тут эта... девушка Глеба опять приехала...
– Вешалка?
– Она говорит, что никуда не уедет, пока не убедится, что с Глебом все в порядке. Она говорит, что несмотря ни на что... любит его. – Таня опять женственно всхлипнула.
– Немедленно дай ей трубку, – приказала Сычева.
– Алло! – услышала она взволнованный голос Татьяны.
– Зачем ты вернулась?
– С Глебом произошло несчастье. Это ясно, как божий день. – В ее голосе Сычевой ясно послышались нравоучительные нотки. – Мы должны разобраться все вместе, что с ним случилось. Ведь... ближе нас у него никого не было.
Сычева захохотала. Она громко, до слез хохотала, пока не поймала на себе удивленные взгляды редакционных дамочек. Потрогав кончиками пальцев ресницы – не потекла ли тушь, она сказала:
– Ты права, вешалка. Ближе нас у него, надеюсь, никого не было. И, пожалуй, мы действительно вместе должны разобраться, что с ним случилось. Скажи только, ты ведь не собираешься поселиться в квартире Глеба, с его женой, и питаться из его холодильника?
– У меня есть где остановиться, – холодно ответила Татьяна. – И я найду чем питаться.
– Ну и отлично! Значит, слушай меня. Подробненько вспоминаешь, что в последнее время тебе рассказывал Глеб, какими проблемами делился, и вечером, в семь часов, гребешь ластами в боулинг-клуб «Манеж» на Манежной площади. Таньке передашь то же самое. Жду вас вечером в баре боулинг-клуба. Пока. – Она нажала отбой. И поняла вдруг, что совсем успокоилась. Что уверенность в том, что в своем несчастье она не одна, придает ей сил.
Она вспомнила про диск, щелкнула мышкой, и... громко выругалась.
* * *
Татьяна медленно спускалась по лестнице.
Она передала Тане все, что сказала Сычева. Таня отрешенно кивнула и промолчала. Она сидела на неприбранной кровати в старом спортивном костюме и смотрела в окно. В комнате царил беспорядок. Книги валялись на полу, ящики стола и серванта были выдвинуты. Татьяна постеснялась спросить, что все это значит – все-таки это была не ее квартира, и не ее муж пропал.
– Я пошла, – сказала она Тане, и та опять кивнула и опять промолчала, не отрывая взгляд от окна.
Татьяна медленно спускалась по лестнице.
Она приехала в Москву за своей порцией счастья, а получила свою долю испытаний.
На втором этаже она остановилась и внимательно осмотрела стены. Никаких следов крови не было. Желтая стенка блестела свежеотмытой поверхностью. Татьяна потрогала это место рукой. Кто-то тщательно отмыл следы крови. Кто? Жена, любовница, милиция, или уборщица?..
Татьяна бегом ринулась вниз. У подъезда ее поджидал Паша с двумя одинаковыми чемоданами, этюдником и гитарой.
– Я согласна снимать с тобой комнату на двоих у этой... Террасы.
– Ура! – заорал Паша и затараторил: – Вот увидишь, все хорошо будет! Устроимся, простынкой комнату на две части перегородим и заживем! А там, глядишь, на работу устроимся и покажем этой Москве, что такое сибиряки! Слушай, я у тебя денег немного займу? Ну, свою долю, которую я за квартиру должен? Я отдам потом, чесслово, отдам! Заработаю! Куда я денусь-то с подводной лодки! Ты не подумай чего, я честный! У нас в Болотном все честные, даже жулики! Ха-ха-ха! Шутка. Слушай, у тебя что, неприятность? – заметил он, наконец, ее бледное, осунувшееся лицо.
– Паша, давай мы ограничим наши с тобой отношения натянутой посреди комнаты простынкой. У тебя своя половина, у меня – своя. Я не буду посвящать тебя в свои проблемы, ты меня в свои. Идет? Иначе я не поеду с тобой к этой твоей... Мансарде. – Татьяна попыталась отобрать у него свой чемодан, но он увернулся и не отдал.
– У нас в Болотном не принято, чтобы девушки тяжести таскали, – буркнул он. – Пойдем в метро.
25 
