94 
У этого Руслана в Перове родная тетка, сильно пожилая и уже зарегистрировавшая его в своей однушке. Тетка даже почти готова и завещание оформить по всем правилам, только очереди у нотариуса большие. А сам Руслан согласен в любой момент на Нине официально жениться, хотя все, конечно, про Мишку знает. Но дело в том, что до Мишки, когда он еще и не поступил в ЗАО «Демонтажспецсносреконструкция», и даже в Москву еще не приехал, у Руслана с Ниной было, так что все может вернуться к прежнему, того гляди вернется.
Жизнь, господа, везде бушует, трагедии разыгрываются, и везде страсти жгут человека огнем, что в коттеджном поселке по самому что ни есть моднейшему шоссе, что в бывшем детском саду, переделанном под общежитие для иногородних рабочих, гаст, как говорится, арбайтеров.
Кстати, вот только теперь в рассказе однозначно определилось, что действие происходит в Москве. Вспомнил автор, наконец. Но, с другой стороны-то, а где оно еще может происходить? Где еще приезжие сносят коренные дома, чтобы построить новые, тоже для приезжих? Где еще все люди постепенно становятся местными, будучи — кто много лет назад, а кто и совсем недавно — гостями? И где еще сияет всем поровну огромное пустое небо города-страны, равнодушное и к вам, и к автору, и ко всем, уже поселившимся или только мечтающим поселиться под этим сиянием, особенно ярким весною, когда дуют везде зябкие ветра любви?..
А теперь ненадолго вернемся к месту демонтажных работ. Мишка докурил и, слегка наклонившись вперед, старательно давит бычок непобедимой кроссовкой. При этом взгляд его случайно падает в темные глубины тумбочки и обнаруживает там нечто еще более темное, неопределенной формы, едва видимое. Мишка засовывает руку вглубь и вытаскивает это нечто, не поддающееся простому определению.
Наиболее точно можно было бы назвать извлеченный предмет школьной сумкой для сменной обуви, смущает только незнакомство некоторых читателей со старинными вещами… Итак: небольшой прямоугольный мешок из плотной серой ткани, некогда называвшейся «сатин бумажный», с веревочкой для стягивания, продернутой по верхнему краю в матерчатый тоннельчик. Не самые лучшие годы своей жизни автор ходил в школу с такой сумкой. Иногда в ней болтались китайские кеды «Три мяча», иногда, напротив, по дороге в школу она была пуста, а по приходе заполнялась грязными галошами и вместе с ними вешалась на крючок в раздевалке. Еще хорошо получалось треснуть таким обувным вместилищем, когда оно было в заполненном состоянии, кого-нибудь по голове — с немедленным, натурально, получением сдачи той же монетою. А в мирное время веревка просто перекидывалась через плечо, разгильдяи же тащили за нее сумку по грязной дороге.
Мишка уже собрался было распустить веревку и заглянуть в сумку, странно чистую по нынешним обстоятельствам, но тут его позвали в микроавтобус, чтобы ехать в контору на предмет закрытия наряда. Он сунул сумку под мышку, так что никто вроде и не заметил приобретения — не хотелось почему-то, чтобы увидели его с найденным барахлом, — и побежал занимать заднее сиденье. Там он оказался один на широком диване и, как только машина тронулась (внимание, читатель! мы навсегда покидаем место сноса), принялся изучать внутренности находки.
Прежде всего обнаружились, как и следовало ожидать, детские галоши из твердой тускло-черной резины в разводах давно смытой грязи, с красной байковой, в клочья рваной подкладкой. Мишка вытащил галоши и поставил их рядом с собой, после чего сунул руку в сумку снова и достал оттуда менее заурядную для такого места хранения штуку, а именно старую куклу.
Устроена эта игрушка была следующим образом: голову и верхнюю часть груди (скульптуры такого рода двусмысленно именуются бюстами) в баснословные годы изготовили из вскоре забытого материала целлулоид, нарисовали неустойчивой краской голубые глупые глаза и оранжевый рот сердечком, да и пришили четырьмя неровными стежками к тряпичному телу. Тело обладало всеми положенными человеческому телу частями, то есть двумя руками, двумя ногами и туловищем, однако в самом общем виде, как обычно изображают на карикатурах: кисти вместо пальцев заканчивались пятью короткими отростками, стопы пальцев вообще не имели, а все вместе чем-то напоминало полкило сосисок одной гирляндой, скрутившейся в причудливую фигуру. Никаких вторичных, а тем более первичных половых признаков телу придано не было, хотя, согласитесь, изобразить именно в такой технике мальчика не составило бы никакого труда. Оставалось предположить, что изобразили девочку. Мельком и со смущением об этом подумав, Мишка продолжил обследование мешка, убедился, что он пуст, и начал проделывать все предшествовавшее, но наоборот. То есть, воткнув в мешок куклу вперед головой, начал запихивать туда и галоши, чтобы потом все это выкинуть в большой железный мусорный ящик, всегда стоящий у дверей конторы… Но в этот миг что-то заставило его сунуть руку сначала в недра одной, а потом и другой галоши — и не зря: со второго раза пальцы нащупали туго вбитую в носок круглую картонную коробочку. Еле ухватив, Мишка вынул ее.
94 
