7 
— С нами, — широко улыбнулась Элка. — В квартире Сазона всем места хватит.
— Давай удерем! — простонал я и пригнулся под стол. — В тридцать лет получить в подарок на свадьбу маму в шляпе с вуалью — это не для меня!
Беда пинком в коленную чашечку заставила меня разогнуться.
— Пойдем, — она потянула меня за руку неумолимо, как тянет нежелающего ей подчиниться судьба.
Я встал. И в последней надежде похлопал себя по бокам руками в поисках мобильного телефона, пробормотав:
— А можно звонок другу?
— Спасателю?
— Да. Ты же не хочешь меня выручать. Ты даже не можешь меня выслушать! А ведь у меня было тяжелое детство — улица, драки, дурные компании… Оксфорда я не закончил, бизнесом не обзавелся, работаю простым учителем в обычной сибирской школе и время от времени пользуюсь деньгами деда, чтобы сделать тебе царский подарок, или сыграть эту помпезную свадьбу… В сущности, я обалдуй. Как я предстану перед такой приличной во всех отношениях женщиной? Черт, где же мой телефон?!
— Ты отдал его тому проходимцу из клумбы вместе со своим пиджаком, — невозмутимо сообщила Беда.
— Черт!
— Только не говори, что я святая, а ты козел. — От ее спокойствия у меня вспотела спина.
— Черт!!!
— Да не расстраивайся ты так! Купишь себе новый мобильник, тот уже совсем устарел. Генриетта Владимировна! — Беда двинулась к даме, таща меня за собой как собачку на поводке.
Я закрыл глаза, чтобы не видеть как неумолимо мы приближаемся к даме в шляпе с вуалью. Музыканты играли что-то медленное и слезливое, мне стало жалко себя — большого, сильного парня, который вынужден публично изобразить сыновнюю любовь к незнакомой женщине.
Маман, вероятно, обладала некоторым магнетизмом, потому что когда я открыл глаза, то увидел, что вокруг нее собралась уже приличная группа людей. Они стояли вокруг стола, за которым она сидела, весело гомонили, чокались фужерами на длинных ножках, а маман улыбалась и тоже тянула свой фужер в общий хрустальный букет.
— Генриетта Владимировна! — Беда вкрутилась в компанию, кого-то оттеснила, кого-то подвинула, и мы оказались прямо перед ней — величественной, как памятник древней архитектуры.
— Разрешите представить вам, — светским тоном защебетала Беда, — ваш сын, Глеб Сергеич Сазонов!
Я готов был провалиться под землю.
Человеку, не привыкшему говорить «мама», очень трудно выговорить это слово в возрасте тридцати лет. Светомузыка чиркнула шальным лучом по лицу маман, она улыбнулась шире, еще шире… подскочила и бросилась обнимать какого-то юношу в безупречном костюме с бабочкой вместо галстука.
— Ну здравствуй, сынок! — со слезой в голосе пропела она. — Красавец какой! И невеста у тебя красавица! — Маман прижалась напудренной щечкой к высокой девушке в салатовом платье, действительно красавице — со смоляными длинными волосами и лицом, словно подретушированным опытной рукой компьютерного дизайнера.
Юноша что-то пробормотал невнятно, девушка рассмеялась, а я, воспользовавшись замешательством, выдернул свою руку из цепких пальцев Беды и помчался на выход, роняя по дороге столы и стулья.
Беда побежала за мной, перепрыгивая препятствия.
* * *
Она нагнала меня в холле, схватила за локоть и попыталась возобновить игру по собственному сценарию.
— Ты должен познакомиться с мамой!
— Уволь! Если бы я знал, что это условие нашей свадьбы, то ни за что не женился бы!
Неожиданно она ослабила хватку и задумчиво произнесла:
— Наверное, я тебя понимаю. Да, кажется, понимаю. Нет, я совершенно точно тебя понимаю! Я тоже выросла на попечении бабки, и вряд ли обрадовалась бы, увидев свою мамашу. Давай удерем! Мы чужие на этой свадьбе. Тут и невеста красавица, и женишок в бабочке. Наверное, ты хочешь забуриться в какой-нибудь пивной погребок и под звуки старого пианино нести мне на ухо всякую чушь?!
— Хочу, — признался я, хотя больше всего на свете хотел сейчас посетить комнату с изображением мальчика на двери.
— Ну давай, давай сделаем то, что ты хочешь!
Это было невероятно. Это было совершенно невероятно услышать такое из уст Элки Тягнибеды. Может, статус жены начал влиять на нее благотворно?!
— А как же твоя беременная Элеонора? — шепотом спросил я.
— Ей там хорошо. Там всем хорошо, кроме нас, — тоже шепотом ответила мне Беда, и я поздравил себя с нашим редкостным единодушием.
7 
