Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
41 
– Прости, папаня, я совсем не подумал об этом.
– Ну… не подумал, так не подумал! – Папаня через решётку хлопнул Фокина по плечу. – Ты, Севун, с детства не любил думать. А ведь кобздец антиглобалистам придёт, если их вовремя не сбрызнуть!
– Время! – рявкнул конвоир, заглянув в подвал.
Четыре с половиной минуты пролетели как один вздох.
Севка вцепился в решётку так, что побелели костяшки на пальцах.
– За что тебя посадили?
– За убийство.
– За какое?
– Да не знаю я! Говорят, их несколько было. Если честно, Севун, я ни хрена не могу понять на трезвую голову. Кто-то кого-то где-то замочил, а страдает как всегда Рим, мать его… А всё потому что подумали на меня! – Папаня подёргал решётку, будто проверяя её на прочность.
– Время! – снова заглянул в дверь конвоир. – Выметайтесь отсюда, а то в соседнюю камеру засажу.
В соседнюю камеру не хотелось, так как предстояло правдами и неправдами вытаскивать папаню из тюрьмы. Севка хлопнул Генриха по плечу и выскочил из подвала под пристальным взглядом конвоира.
– Севун, ты только из кожи вон не лезь! – крикнул папаня вслед. – Мне тут нормально! Хуже, чем на кладбище, но лучше, чем на том свете!
Фокин выбежал из РОВД и помчался…
Куда он помчался? Что можно узнать и сделать в два часа ночи?!
В кармане затрезвонил мобильный.
– Шуба, я не могу сейчас разговаривать, – резко ответил он на звонок.
– Всеволод Генрихович, вы можете приехать в офис? – бодро спросила его мисс Пицунда.
– Нет, не могу.
– Почему?
– Потому что сегодня на вахте дежурит Петька, а он ночью даже президента в здание не пропустит.
– Президента, может, и не пропустит, но насчёт вас я договорилась. Приезжайте немедленно, нужно поговорить.
– С кем?
– С вами!
– Я предупреждал, что сдам вас в психушку?
– Вы приезжайте сначала в офис, а потом сдадите.
Пришлось подчиниться этой деловой самозванке. Пришлось выполнить её – просьбу, приказ, пожелание? Фокин поехал в офис, где Петька, который не пропустил бы ночью и президента, безоговорочно распахнул перед Севкой заблокированный намертво турникет и даже улыбнулся ему – сдержанно, но приветливо.
Чудеса стали происходить в Севкиной жизни с появлением этой старухи.
Чудеса в решете.
Она сидела за своим столом в коридоре с прямой спиной и седым пучком на затылке, устремлённым в космос. Чёрт её дёрнул утыкать этот пучок спицами на японский манер. Вызови сейчас скорую психиатрическую – заберут без вопросов. Если, конечно, кто-нибудь из врачей не охотился с её племянником на горных козлов с вертолёта.
Севка молча прошёл мимо Фокиной, открыл кабинет и, не включая свет, плюхнулся в кресло.
Хотелось курить, но сигарет не было.
В дверном проёме, на границе света и тьмы, появился костлявый силуэт мисс Пицунды. Спицы в пучке торчали крест накрест, придавая силуэту вид старой арматуры. Зрелище было таким неприятным, что Севка зажмурился.
– Курить, конечно, надо бросать, но по данным ВОЗ[4], человек, выкуривающий одну сигарету в день, считается некурящим, – сказала «арматура».
На стол шмякнулась пачка сигарет.
Севка открыл глаза и закурил. Курево было лёгкое, дамское, с содержанием никотина ноль четыре, не больше.
– Как вас зовут, простите… – Фокин выпустил дым через нос.
– Драма Ивановна.
– Ваши родители тоже были с приветом?
– Нет. Мама хотела назвать дочку Музой, но папа, пока шёл в загс, забыл имя и случайно назвал меня Драмой.
– У вас всё не как у людей.
– Это у людей всё не так, как у меня. Мне, если честно, плевать, как меня зовут, поэтому я не поменяла имя.
– Если честно, мне тоже плевать. О чём вы хотели поговорить?
Драма включила свет, тоже закурила свою тонюсенькую сигаретку и уселась напротив Севки.
– Я хотела поговорить о вашем папане, а Генрихе Генриховиче Фокине. Вы же хотите знать, в чём его обвиняют?
– Хочу. Но не понимаю при чём тут вы… Трагедия… Муза… Блин, Сцена…
– Зовите меня мисс Пицунда, мне это нравится. И запомните – я всегда и везде при чём, если дело касается моего шефа. Вы читаете прессу?
– Крайне редко. Мне не нравятся курсы валют и лживые прогнозы синоптиков.
Драма Ивановна сходила к своему столу, принесла кипу газет и бухнула её перед Севкой.
– Если не читать о погоде и о валюте, то последние три недели все газеты забиты статьями о дачном маньяке.
– О ком?! – Севка схватил газеты, но ничего не понял в мелких, прыгающих из-за дрожащих рук, строчках.
41 
