очень нудно 
136 
Он мельком взглянул на меня и добавил, как будто лишь сейчас подумал об этом:
— И с Санчей тоже.
— Ну что ж, — печально произнесла Лукреция. — Тогда поцелуй меня и малыша, прежде чем уйти. — Она помолчала. — Я буду молиться, чтобы с тобой ничего не случилось и чтобы ты добился успеха.
— Спасибо за твои молитвы, — сказал Чезаре. — Они мне пригодятся. Благослови тебя Господь, сестричка.
Он снова обнял Лукрецию и торжественно расцеловал в щеки. Лукреция ответила ему тем же, и они разомкнули объятия.
Чезаре нерешительно повернулся ко мне. Я убрала руку за спину и вместо этого кивнула ему.
— Я тоже буду молиться, — сказала я, умолчав о содержании этих молитв.
— Спасибо, — произнес Чезаре и двинулся к колыбели. Я метнулась туда, опередив его, схватила маленького Родриго на руки и крепко прижала к себе. Его дядя наклонился и поцеловал младенца.
Увы, Бог ответил на молитвы Лукреции, а не на мои.
Чезаре отправился на север и благополучно вернулся в свой лагерь; но прежде, чем он добрался до ворот Пезаро, король Людовик увел свою армию. Герцог Лодовико собрал достаточно сил, чтобы предпринять серьезную попытку вернуть Милан (несомненно, этот факт дал прекрасной пленнице Чезаре, Катерине Сфорца, повод позлорадствовать).
Лишившийся солдат и молча проклинающий французов Чезаре вынужден был отказаться от попыток взять Пезаро.
За ужином его святейшество побагровел от гнева, пересказывая эту историю и понося непостоянство французского короля.
Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы сдержать довольную усмешку.
КОНЕЦ ЗИМЫ 1499 ГОДА
Глава 30
С театра боевых действий пришли вести о том, что Чезаре неохотно заключил перемирие с Джованни Сфорцей под Пезаро и возвращается домой вместе с папской армией — и везет с собой свою прекрасную пленницу, Катерину Сфорца, которую поместят за крепкие каменные стены замка Сант-Анджело. Мысль о его возвращении наводила на меня страх.
Донна Эсмеральда непрестанно приносила новые тревожные слухи. В Риме вошло в употребление новое выражение — «ужас Борджа». Его употребляли, говоря о душевном состоянии тех несчастных, которые имели неосторожность служить Борджа и оказаться посвященными в какие-то их тайны, ибо расплата за это становилась все более очевидна.
Все — кроме семьи, добросовестно закрывающей глаза на этот факт, — считали само собой разумеющимся, что Чезаре убил своего брата Хуана, обуянный желанием самому заполучить всю Италию. В том, что его назвали в честь императоров Древнего Рима, видели не совпадение, а знак судьбы.
Поэтому когда коннетабля испанской гвардии — человека, некогда пользовавшегося у Чезаре уважением и доверием, но впоследствии утратившего благосклонность хозяина, — нашли плавающим в Тибре, никто не удивился. Кто-то крепко связал ему руки за спиной и засунул его в мешок.
Я никогда не говорила о подобных происшествиях ни с Лукрецией, ни с Джофре, точно так же, как и его святейшество никогда не упоминал о них ни во время аудиенций, ни на совместных, ныне редко случающихся трапезах, даже когда негодовал по поводу возмутительных обвинений, возводимых на его сына. Можно было подумать, будто никакого случая с несчастным коннетаблем никогда не происходило да и сам этот несчастный никогда не существовал.
Были и другие смерти, о которых рассказывала Эсмеральда: две из них произошли в лагере у Чезаре при загадочных обстоятельствах.
Первой была странная кончина епископа Фердинандо д'Альмайды. Д'Альмайда, о котором поговаривали, что порочностью и честолюбием он не уступит никакому Борджа, тенью следовал за Чезаре с момента его свадьбы с Шарлоттой д'Альбре, отправившись за ним и в Романью. Многие считали его соглядатаем короля Людовика.
Однажды Чезаре заявил своим людям, что д'Альмайда получил смертельную рану «в ходе битвы», но никому не позволил осмотреть тело; за этим воспоследовали поспешные похороны. Слуги, обмывавшие тело, сообщили, что у епископа не было ни единой раны. Причиной же смерти была «лихорадка Борджа» — состояние, вызванное порошком голубовато-стального цвета.
Кантерелла — еще одно слово, которое вошло в моду и которое шепотом повторяли по всему Риму.
Через некоторое время скончалась еще одна жертва — кардинал Джованни Борджа, известный под прозвищем Меньший. Этот кардинал был кузеном Борджа, членом другой ветви семьи и родственником Джованни Борджа Большего, кардинала Монреальского, присутствовавшего на моей свадьбе.
136 
