22 
Адам сказал, что догадался о финансовых трудностях, которые заставляют их продавать некогда очень доходное дело. Действительно, ему стоило только пошире открыть глаза, чтобы увидеть, что все комнаты крайне нуждаются в обновлении, и расспросить местных жителей, чтобы узнать, что ресторан предлагает чрезвычайно ограниченный выбор блюд и заполняется целиком только в субботние вечера, да и то посетителями далеко не столь состоятельными, как раньше.
Следовательно, на этот раз он хочет жениться на ней не ради ее состояния. Он даже не дает себе труда притвориться, что питает к ней какие-либо чувства, наоборот — смотрит на нее так, словно она ему противна. Он откровенно признался, что презирает ее.
Клодия обессиленно прислонилась спиной к кафельной стене, и под ее сомкнутыми веками, медленно начали собираться слезы. Этот человек сумел измучить ее!
— Дуешься, Клодия? Или никак не смиришься с тем, что не ты командуешь парадом?
Желудок Клодии сжался, к горлу подступила тошнота. Адам стоял прямо напротив нее, и она зажмурилась сильнее, чтобы как-то загородиться от него.
— Я пришел спросить, не нужна ли тебе помощь. По крайней мере, так я сказал Гаю. Он очень рад случившемуся и поэтому поверил. — Адам положил руки ей на плечи и легонько встряхнул ее. — Посмотри на меня.
От его прикосновения, Клодию бросило в жар. Его воздействие на нее осталось прежним! Такое предательство собственного тела напугало Клодию и вызвало в ней отвращение.
Она открыла глаза, поскольку не знала, что он сделает, если она будет продолжать жмуриться, и слезы потекли по щекам. Клодия сердито смахнула их, попутно сбросив его руки со своих плеч. Она ненавидела себя за слабость, и ей было мучительно неловко оттого, что она предстала перед ним такой — измученной заботами и тяжелыми трудами последних недель, унылой, изможденной женщиной в мешковатом платье.
Адам отодвинулся на шаг, не переставая смотреть на нее, и Клодия, задрав подбородок, ответила ему гневным взглядом.
Ну и что с того, что она выглядит страшилищем? Вдруг это отобьет у него охоту жениться на ней, несмотря на тайные причины, которые заставили его сделать это смехотворное заявление?
— Может быть, мне следует узнать подробнее о твоей жизни с Тони Фавелом? — спросил он холодно. — После слов твоего отца, у меня появилось ощущение, что она не была сплошным удовольствием. Если ты уже оправилась от потрясения и перестала его оплакивать, это дела не меняет, но на совести у меня все-таки будет спокойнее.
К черту его совесть! Насколько ей известно, у него ее нет вовсе.
— Моя жизнь с Тони Фавелом тебя нисколько не касается, так что отстань от меня. Тебе с ним ни по каким статьям не сравниться!
Это была неправда. Оба они стоили друг друга. Но если Адам ждет, чтобы она успокоила его, так называемую совесть, то может продолжать ждать до глубокой старости.
— Будь добр посторониться, — едко произнесла она и, протиснувшись мимо него, подкатила тележку вплотную к холодильнику. Она, наконец-то, начинала приходить в себя.
Доставая из холодильника тарелки, она выставляла их на тележку, причем позволила себе детское удовольствие проделать это с как можно большим стуком и грохотом.
— А сейчас, пока тебе не нужно ломать комедию для спокойствия моего отца, может, разъяснишь, что заставило тебя сделать это идиотское предложение?
— Возможность на законном основании заниматься воспитанием дочери, что же еще? — ответил он, покачавшись на каблуках. — Я достаточно долго обдумывал, как лучше всего добиться этого, — признался он холодно. — Инстинкт советовал мне добиваться опекунства, но это не годилось. Разлука с тобой и с Гаем навредила бы Рози, а я ни одному ребенку — тем более моей плоти и крови — не способен нанести такую травму. Я сам прошел через нечто подобное, приятного в этом мало.
Он взял из ее дрожащих рук масленку и поставил на свободное место на тележке.
— Мне не нравятся люди, которые не занимаются своими детьми. — Серые глаза впились в ее помертвевшее лицо. — И я не собираюсь становиться эдаким эпизодическим папашей, которому, скрепя сердце, позволяют видеться с ребенком несколько часов в неделю. Я намерен стать дочке настоящим отцом. Поэтому, если хочешь вписаться в картину семейного счастья, лучше тебе подчиниться моим требованиям. Если же ты готова испытать судьбу и встретиться со мной в суде, что ж, попытайся, милости просим. Только учти, — добавил он равнодушно, — если выберешь этот путь, рискуешь потерять все. Я могу соорудить внушительное дело и имею также достаточно средств, чтобы нанять самых умелых адвокатов, которые сделают это для меня. Представь так же, как подействует такая война на нашу дочь — не говоря уже о твоем отце.
22 
