60 
— Вот, вот. Это именно мне и нужно.
На этот раз продавщица отсутствовала долго. Наконец, она вернулась еще с одной коробкой.
— Я назвала цену неточно. Они стоят тридцать семь шиллингов и шесть пенсов за пару. Но очень красивые, правда?
Она осторожно вытащила их из пакетика. Да, это были действительно превосходные чулки, почти прозрачные, сквозь них было все видно.
— Прекрасно. Это то, что мне нужно.
— Чудесные чулки. Сколько пар, сэр?
— Э… дайте-ка подумать… девятнадцать пар. Продавщица чуть, было, не упала в обморок, только большой опыт обращения с покупателями, даже такими насмешливыми, как этот, помог ей совладать с собою.
— Если вы купите две дюжины, будет большая скидка, — едва слышно сказала она.
— Нет, мне нужно только девятнадцать пар. И выберите различные оттенки, пожалуйста.
Продавщица покорно исполнила его просьбу, завернула покупку и выписала счет.
Когда Пуаро вышел из магазина, стоявшая рядом продавщица сказала:
— Хотелось бы мне посмотреть на эту счастливую девицу. Он ведь уже совсем старик. Да, конечно, она здорово его окрутила. Покупать чулки за тридцать семь шиллингов и шесть пенсов, надо же!
Не подозревая о том, какое мнение оставил он о себе у продавщиц магазина фирмы «Харви Робинсон», Пуаро направился домой.
Прошло примерно с полчаса, когда он услышал, что в дверь его позвонили. В комнату вошел майор Деспард.
Сразу было видно, что он с трудом сдерживает себя.
— Какого черта вам нужно было ходить к этой миссис Лаксмор? — спросил он.
Пуаро улыбнулся.
— Дело в том, что я хотел узнать правду о смерти профессора Лаксмора.
— Правду? Неужели вы думаете, что эта женщина способна говорить правду о чем бы то ни было? — гневно спросил Деспард.
— Вот и меня эта мысль все время занимает, — признался Пуаро.
— Так и должно быть. Эта женщина — сумасшедшая. Пуаро возразил.
— Вот уж нет. Она просто романтическая натура.
— Какая уж тут романтика! Она совершенно беспардонная лгунья. Мне временами даже кажется, что она верит своей собственной лжи.
— Вполне возможно.
— Она ужасная женщина. Мне было невыносимо с ней там.
— Этому я тоже охотно верю.
Деспард вдруг резко сел на стул.
— Вот что, мосье Пуаро, я хочу рассказать вам всю правду.
— Вы хотите сказать, что собираетесь изложить вашу версию этой истории?
— Нет, это будет сущая правда. Пуаро ничего не ответил. Деспард сухо продолжал:
— Я очень хорошо понимаю, что не могу поставить в заслугу то, что вы сейчас узнаете. Я расскажу вам все, как было на самом деле, потому что это единственное, что в данном случае можно сделать. Поверите вы мне или нет — это ваше дело. У меня нет никаких доказательств того, что я не вру.
Он немного помолчал, а потом начал свой рассказ:
— Эту поездку четы Лаксмор организовал я. Профессор был милый старик, совершенно увлеченный мхами, растениями и тому подобными вещами. Она была… да всегда такой, какой вы увидели ее сегодня. Все это путешествие было сплошным кошмаром. За ней я никогда не ухаживал, даже избегал ее. Тип сентиментальных женщин с болезненно пылким воображением всегда вызывал у меня чувство неприязни. При встрече с ними меня одолевает такое сильное смущение, будто меня накалывают иглами. Первые две недели все шло хорошо. Потом у нас начался приступ лихорадки. Она и я перенесли болезнь легко. Старик Лаксмор был совсем плох. Однажды ночью — вот это вы должны выслушать внимательно — я сидел возле своей палатки. И вдруг в отдалении увидел Лаксмора, пробирающегося через заросли к реке. Он был в бреду и не отдавал себе отчета в своем поступке. Через какое-то мгновение он мог бы оказаться в реке, а это означало для него конец. Никаких шансов на спасение. Река была в этом месте опасной. Уже нельзя было догнать его и остановить. Оставалось лишь одно средство. «Как всегда, рядом со мной лежало ружье. Я схватил его. Я довольно искусный стрелок, и был уверен, что сумею повалить его, выстрелив в ногу. Но едва я вскинул ружье, как рядом со мной вдруг оказалась эта идиотка. „Не стреляйте. Ради бога, не стреляйте!“, — закричала она и повисла у меня на руке. Я дернулся и выстрелил. Пуля попала ему в спину и сразила наповал! Смею вас уверить, что это было для меня большой трагедией, а эта набитая дура вместо того, чтобы осознать свою ответственность за смерть мужа, так ничего и не поняла и все еще твердо уверена, что я хотел убить его преднамеренно из-за любви к ней! Вот, пожалуйста! У нас началась какая-то дьявольская сцена. Она требовала, чтобы мы сказали, будто он умер от лихорадки. Мне стало жаль ее, именно потому, что она так и не осознавала случившегося. Но ей пришлось бы все осознать, начнись следствие. И к тому же эта ее полнейшая уверенность, что я от нее без ума, как-то неприятно поразила меня. Если бы она начала настаивать на этом, могло бы завариться хорошенькое дельце. В конце концов я согласился с ней отчасти ради того, чтобы избежать шума.
60 
