39 
Она присела над неподвижным телом наставницы, провела рукой по ее волосам. «Третий Глаз», замаскированный под заколку из старинных шпилек-кандзаси, всегда находился точно на затылке Вэри, но сейчас почему-то съехал к левому уху. Ада потянула за ближнюю шпильку. Заколка легко отделилась от головы… вместе с большим клоком черных волос. Ада отвела глаза. Не хотелось смотреть на то, что под волосами.
Немного подумав, она сняла свой макинтош и набросила на лежащее тело. Обернулась к Омару.
– Чего расселся, Ромео. Пошли отсюда.
– Я думал, ты собираешься прочесть погребальную молитву.
– Нет, просто избавилась от искина. Если ее взломали через «Третий Глаз»… Не хочу, чтобы моя умная шкурка тоже ожила и свернула меня в трубочку с кремом. Кстати, куда это ты направился? Ты оттуда только что прибежал.
Поднявшийся с пола Омар стоял у двери, ведущей на лестницу.
– Точно… Я шел по карте, которую… наверное, неправильно запомнил. Там вроде был нарисован проход, а здесь стена.
– Или нам так кажется.
Ада провела рукой по металлической стене тоннеля, приложила указательный палец к холодной ямке, откуда звал ее радужный блик.
– Смотри, здесь везде швы от сварки. А на той стене в тупике швов нет.
Она уверенно прошла до конца тоннеля. От касания пальцем стена колыхнулась. Удар кулаком пробил ее насквозь: стальную панель имитировала фольга. Подошедший следом Омар оторвал еще кусок, и они пролезли внутрь. За фальшивой стеной оказалось нечто вроде вокзала: платформа с грузовыми карами и уходящая вдаль широкая труба нового тоннеля с монорельсом. В трубе было темно.
– Хорошо бегаешь, Ромео? – спросила Ада, вглядываясь в сумрак. Омар заметил, что она уже второй раз произнесла его имя наоборот. Но так и не решил, то ли это оскорбление, то ли нечто вроде защитного кода.
– Если с чайником и полным подносом халвы, то нормально бегаю. А просто так – не знаю, не пробовал.
* * *
Дверь открылась неожиданно легко, распахнув перед ними огромное звездное небо. Они тут же отскочили назад, подумав одно и то же: на спутнике Юпитера нечем дышать.
Но вместо смертельной декомпрессии ощущался только приток свежего воздуха. А в дверном проеме, помимо звезд, виднелся край бетонной площадки с несколькими персональными кибами. Вполне обычная парковка. Ну, если не считать, что почти все машины разбиты. Один черный «боинг-компакт» лежит на боку у самой двери, как будто он только что подсматривал в замочную скважину.
– Ух ты! – Омар с опаской выглянул наружу. – Где это мы?
– На Земле. Но полушарие не наше. Северное. Сейчас август.
– Ты к чему-то подключилась?
– Нет. По звездам вижу. Летом Малый Ковшик льет в Большой, зимой наоборот. Да и гравитация земная, если ты до сих пор не заметил. На Европе гораздо слабее должно быть. Меня это с самого начала зацепило. Но всё остальное было так похоже разыграно, что… Стой, куда ты! Не лезь на открытое место! Давай вон туда, за кибами.
Пригнувшись, они побежали вдоль стены, но шагов через двадцать Ада резко остановилась, уловив какое-то движение. Омар тоже замер, почти врезавшись в нее, когда она уже опустила руку – ложная тревога, просто сухие листья, которые гоняет между машин ленивый ветер, – и они двинулись дальше быстрым шагом, спокойнее, чем раньше: шорох листьев обвалил на них забытое ощущение огромного пространства вокруг, с такой же огромной, густой тишиной, где даже собственные шаги без тоннельного эха кажутся недоразумением.
Разбитых кибов на пути становилось всё больше. Роскошная оранжевая меганевра, стоя на сломанном крыле, упиралась кабиной в угол здания. Они пролезли под блестящим брюхом салона… и остановились, пораженные видом, который открылся за углом.
Без сомнения, это был земной космопорт. Но то, что здесь случилось, едва ли назовешь типичным земным явлением. Здание, из которого они вышли, другим концом примыкало к большому куполу центрального терминала. Вся площадь перед ним была заполнена кибами; около главного входа гора искореженных машин вздымалась на несколько этажей, навалившись на белоснежный купол. Некоторые кибы даже прорвались внутрь: разноцветные хвосты и крылья торчали из высоких треугольных окон зала ожидания, словно армия ночных насекомых билась-билась в фонарь – и достигла своей цели.
Не дав молодым людям опомниться, раненый купол издал гулкий протяжный вой, тяжелым вздохом ответила площадь, и хотя вихрь листьев подсказывал, что это снова чудит ветер, трудно было отделаться от мысли, что разрушенный космопорт приветствует гостей и жалуется одновременно. По периметру площади из-под машин беспомощно торчали ветви карликовых кленов, поваленных и засохших; лишь на дальнем краю этой транспортной свалки пробивалась уцелевшая зелень.
39 
