19 
— Кто по карте последний? — Высокая смуглая девушка, появившаяся из-за угла, обвела присутствующих строгим взглядом. Очередь угрюмо молчала.
— Надоели! — неожиданно взвизгнула ярко накрашенная девица. — Прут без очереди, не пущу! Сейчас я иду, полдня тут парюсь. Беременные через одного.
— Не ори! — не осталась в долгу беременная. — Иди, кто тебе мешает! Будешь выступать, в глаз получишь. Мне нервничать нельзя.
Юльке всегда казалось, что после таких слов как раз и должны начинаться драки, но крашеная неожиданно успокоилась, удовлетворенно привалившись к стене.
— После нее я пойду, — сообщила беременная, которой нельзя было нервничать, таким жутким голосом, что никто не посмел ей возразить.
Неопытная в таких делах Юлька, приняв молчаливую безысходность ситуации за доброе расположение окружающих к будущим матерям, неуверенно сообщила:
— А я тоже беременная.
— Да? — ожила худая рыжая тетка, сидевшая напротив. — А карта у тебя есть?
Я пришла на учет становиться, — гордо сообщила Юлька. Ей казалось, что все должны обрадоваться вместе с ней такому важному событию.
— Ну ни фига себе! — взвизгнула бабка, до этого мирно дремавшая, опираясь сморщенным личиком на трость с причудливо изогнутым набалдашником. — Может, я тоже беременная! Я же без очереди не лезу!
— Точно! — подала голос упитанная брюнетка, пошевелив коротенькими ножками в желтых пушистых тапках. — Совсем совесть потеряли. Я с работы отпросилась, а она тут из себя беременную строит!
— Молодежь совершенно обнаглела. В наше время такого разврата не было! — сурово провозгласила сухопарая мадам с профессорской внешностью.
— Да если она сейчас пролезет на учет вставать, она ж там на час, а то и больше застрянет. Гоните ее! — взвизгнула симпатичная шатенка, порываясь встать со своего места.
Продолжения Юлька дожидаться не стала. Она молча скачками рванула к выходу. Было жалко пятидесяти рублей, и терзало абсолютное непонимание происходящего: почему одной беременной никто не возразил, а ее чуть не побили.
«Неужели вся разница в размере живота? Глупость какая. Но до чего же народ стал злобный, — размышляла Юлька, торопливо покидая консультацию. — Ладно, не судьба. В следующий раз схожу».
На встречу с итальянцами она собиралась пойти в синем платье, подаренном родителями на Новый год. Оно казалось Юльке счастливым, потому что она была именно в этом платье, когда Сергей объяснился ей в любви.
Визит в консультацию, конечно, слегка подпортил ей настроение, но, посмотрев на себя в зеркало, Юлька повеселела. Наверняка итальянцы будут говорить ей комплименты, а Сергей будет гордиться. Если только, как обычно, она сама все не испортит.
Сергей радостно чмокнул ее в щеку, одобрительно прошелся взглядом по платью и сказал:
— Ты неотразима.
Они глухо стукнулись лбами, одновременно потянувшись к висевшей на вешалке дубленке.
— Юль… — Сергей растерянно посмотрел на нее. — Я помогу. Я всегда подаю женщинам верхнюю одежду. Понимаешь, так принято…
Она уловила только одно: были какие-то бабы, которым он подавал одежду. Настроение испортилось. Понятно, конечно, что до нее Сережа встречался с девушками, но думать об этом было крайне неприятно, поскольку богатая Юлькина фантазия дорисовывала картины их общения, с огромной скоростью развивая перспективу и утыкаясь в счастливую старость с неизвестной соперницей в окружении внуков.
Она молча подергалась, не попадая руками в рукава, и, насупившись, обозрела себя в зеркале. Теперь она нравилась себе намного меньше. Тем более что платье нелепо торчало из-под дубленки. Кроме того, ее осенила еще одна свежая мысль. Обычно Юлька все тщательно планировала, делая скидку на различные неблагоприятные обстоятельства и человеческий фактор. В результате она всегда ждала от жизни самого худшего, и когда результат получался не столь удручающим, как в ее первоначальных планах, она искренне радовалась и временно ощущала себя счастливой. Гормоны беременности, носившиеся по ее организму и завязывавшие нити сознания и подсознания в узлы и бантики, начисто лишили ее этой похвальной привычки. Вот и теперь она с тоской поняла, что сейчас придется влезать в старые сапоги, имевшие самый что ни на есть омерзительный вид, а сменную обувь в виде туфелек брать с собой. Сергею точно будет за нее стыдно. Представив, как вся русско-итальянская делегация топчется вокруг нее в ожидании, пока Юлька сдерет с себя стоптанные сапожки с пятнами присохшего янтарного клея, которым она периодически закрепляла подметки, она моментально прониклась к себе острой жалостью, смешанной с презрением. Надо было не на альфонса Костика деньги тратить, а купить нормальную обувь.
19 
