Последние отзывы

  98  

Доктор Везело не носила обручального кольца и, похоже, не испытывала ни малейшего интереса к окружавшим ее красавцам военным. Тем не менее за два последующих дня посетителей у меня оказалось гораздо больше, чем обычно: ее неприветливость и бестактность не останавливали офицеров абвера, и даже у обычно игнорировавших меня офицеров вермахта вдруг обнаружились веские причины заглянуть в кабинет. Все спешили приветствовать нашу специалистку, а она рылась в бумагах и в ответ лишь рассеянно здоровалась или слегка кивала, за исключением тех случаев, когда входил старший по званию. Лишь один раз, когда молодой лейтенант фон Опен, прищелкнув каблуками, галантно обратился к ней: «Позвольте мне, фрейлейн Везело, пожелать вам приятного времяпрепровождения. Добро пожаловать к нам на Кавказ…» — она подняла голову и перебила его: «Фрейлейн доктор Везело, пожалуйста». Фон Опен опешил, покраснел и, пробормотав извинения, ретировался, фрейлейн доктор уже снова погрузилась в чтение. Я еле сдерживал смех, наблюдая за этой пуритански-чопорной старой девой, но при этом отнюдь не глупой и не лишенной человеческих чувств. Все прелести ее характера я испытал на себе, когда поинтересовался, как продвигаются исследования. «Не понимаю, зачем я здесь, — сурово ответила Везело, — все абсолютно ясно». Я не перебивал. «Язык в интересующем нас вопросе не играет никакой роли, — продолжала она. — Обычаи, строго говоря, тоже. Евреи останутся евреями, несмотря на все их попытки ассимилироваться. Возьмите евреев Германии, они говорят по-немецки, одеваются, как все западные бюргеры, но за крахмальными манишками еврейства не спрячешь. Гульфик любого еврейского промышленника, — брякнула она, — прикрывает обрезанный член. И здесь ситуация точно такая же. Не понимаю, над чем, собственно, мы ломаем голову». Я оставил без внимания допущенную ею скабрезность, хотя она дала мне повод заподозрить, что под ее непроницаемой сдержанностью таятся подавленные страсти и темные желания, и лишь позволил себе заметить, что, принимая во внимание обычаи мусульман, указанный ею признак вряд ли может кого-либо убедить. Она одарила меня презрительным взглядом: «Я выражаюсь образно, гауптштурмфюрер. За кого вы меня принимаете? Просто хочу сказать, что чуждые элементы всегда будут оставаться чуждыми. И докажу вам это на месте».

С каждым днем становилось все холоднее, а между тем моя шуба еще не была готова. Для Везело Рейтер раздобыл теплое пальто на подкладке, которое, правда, было ей великовато, а мне приходилось довольствоваться меховой шапкой. Это не нравилось Везело: «Головной убор не по уставу, гауптштурмфюрер!» — воскликнула она, в первый раз увидев меня в шапке. «Устав утвердили до нашей кампании в России, — заметил я вежливо, — и никто еще не знал, какие здесь будут условия. И, обращаю ваше внимание, у вас пальто тоже неформенное». Она лишь пожала плечами. Я надеялся, что, пока она копается в документах, мне удастся съездить в Ворошиловск и встретиться с Юнгером, но ничего из этого не вышло, и я вынужден был выслушивать разглагольствования Везело. Наконец настал момент, когда мне пришлось сопровождать ее в Нальчик. По пути я заикнулся о Фоссе, члене комиссии вермахта. «Доктор Фосс? — произнесла она задумчиво. — Действительно, он человек известный. Но его работы сейчас очень критикуют в Германии. Интересно было бы с ним встретиться». Я тоже очень рассчитывал поговорить с Фоссом, но наедине или уж по крайней мере без этой нордической стервы; мне не терпелось продолжить давешний спор, и потом меня, признаюсь, очень тревожил недавний сон, а разговор с Фоссом — без упоминания отвратительных подробностей, разумеется, — помог бы пролить свет на некоторые моменты. В Нальчике я сперва зашел в штаб зондеркоманды. Перштерер отсутствовал, но нас принял Вольфганг Рейнхольц, офицер команды, тоже занимающийся проблемой Bergjuden. Рейнхольц сообщил, что эксперты вермахта и Министерства по делам восточных территорий уже уехали. «Шабаев, представитель горских евреев, имел с ними беседу, а потом показал им колонку». — «Колонку? — встрепенулась Везело. — Это еще что такое?» — «Еврейский квартал. Он расположен южнее центра города, между вокзалом и рекой. Вы тоже его посетите. По моим сведениям, — Рейнхольц повернулся ко мне, — Шабаев заблаговременно велел вынести из домов ковры, кровати, кресла, чтобы скрыть богатство Bergjuden, и угощал наших специалистов шашлыком. Они так ни в чем и не разобрались». — «А вы почему не вмешались?» — возмутилась Везело. «Тут возникают некоторые сложности, фрейлейн доктор, — ответил Рейнхольц. — Юрисдикция. В настоящий момент нам запрещено предпринимать что-либо в отношении кавказских евреев». — «Ну, меня-то, — Везело поджала губы, — смею вас заверить, на мякине не проведешь».

  98