Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
74 
А ведь он-то наверняка знает об этой женщине больше других. Ее привычки, пристрастия…
Наполов спал, когда она постучала к нему, и ей пришлось подождать минут пять, пока он не проснется и не откроет дверь.
– Вы к кому? – спросил коренастый смуглый и черноволосый мужчина, довольно симпатичный, хотя и с безвольным и каким-то помятым лицом.
– Я расследую убийство вашей подруги, Наталии Рыжовой. Можно войти?
Он впустил ее в комнату, пропитанную застарелым запахом табака и чего-то горелого. Убогая обстановка, клетчатое казенное одеяло на узкой кровати, грязный умывальник и пустые бутылки из-под пива на низком обшарпанном столике.
Наполов был неразговорчивым мужчиной, он лишь отвечал на вопросы, да и то довольно скупо. Да, он часто встречался с Рыжовой, иногда оставался на ночь, помогал ей деньгами, ходил с ней иногда в кино; выпивали вместе, курили, из всех сигарет она предпочитала «Бонд»…
– Как вы думаете, Андрей, за что ее могли убить?
– Ни за что… Просто спутали с кем-нибудь, потому что Наташка ничем таким не занималась, за что могут убить… Я имею в виду денежные дела…
– А как она вообще относилась к деньгам?
– Ей всегда хотелось заработать, чтобы купить себе стильную кожаную куртку, это был предел ее мечтаний…
– Но она работала в теплице, где платят гроши, почему? Разве она не могла устроиться на более высокооплачиваемое место? Где она работала до того, как пришла в теплицу?
– В коммерческих ларьках, на лотках, уборщицей в аэропорту словом, где придется…
У нее же образования-то нет…
– А кто ставил ей синяки под глазами? У нее в комнате я сейчас нашла столько бинтов и йода, сколько не было у меня, наверно, за всю мою жизнь… Вы не знаете, зачем ей это нужно?
– Она запасалась этим в прошлом году, носилась по аптекам и скупала хирургическую вату и бинты. Кажется, она собиралась устраиваться на птицефабрику, потрошить цыплят, а там ведь ножи вон какие острые…
– Вы хотите сказать, что эти бинты ей не пригодились?
– Нет… Пришла пару раз с выбитыми костяшками пальцев на руках, объяснила, что руку сунула в какой-то станок, а в другой раз пришла с разбитой губой, говорит, с товаркой парня не поделили…
– Так она работала на птицефабрике?
– Работала, но мало, где-то около месяца, мы с ней в то время мало виделись, у нее, я думаю, был в это время другой парень, я его никогда не видел, но мне говорили, что он подвозил ее на иномарке. Некрасивый здоровый мужик килограммов на сто пятьдесят…
Юля записала в блокноте: «Узнать, действительно ли работала Рыжова на птицефабрике?»
– А у вас в общежитии никто из женщин не носит красивые туфли на тонких каблуках? – Юля задала этот вопрос явно не по адресу, об этом надо было спрашивать всезнающую Любу, но встречаться с ней снова почему-то не хотелось.
«Опять непрофессионализм?»
– У нас только Елена-итальянка такие носила, но она больше здесь уже не живет.
– А кто это? И почему из всего общежития вы назвали только ее? Неужели остальные девушки и женщины не носят туфли на каблуках?
– Не носят. У нас, говорю же, – он казался раздраженным, словно злился, что его не понимают и задают глупые вопросы, – была только Лена такая… Она любила все красивое, последние деньги тратила на тряпки и косметику, вечно жила в долгу как в шелку… Вот у нее полно было туфель на шпильках…
– Как вы сказали – на шпильках?
– Да, она говорила, что… – И тут Наполов, простой, грубоватый парень, который мало что смыслил в женских делах, густо покраснел, словно стыдясь того, о чем говорит он, мужчина, но, с другой стороны, заметно оживляясь, что свидетельствует о том, что ему доставляет удовольствие вспоминать девушку или женщину по имени Елена, которая единственная из всех, живущих рядом, следила за своей внешностью. – Она говорила, что для женщины самое главное – это красивая и дорогая обувь, что женщина может носить хоть рыбацкую сеть вместо платья, но на ногах у нее должны быть красивые, изящные туфли… И еще она делала маникюр… Она была высокая, красивая и знала, что ей надо от жизни… Никто не знал, где она работала, кроме меня…
– И кем же она работала?
– А вот этого я вам сказать не могу. Это тайна.
– Она занималась проституцией?
Наполов медленно поднял голову и посмотрел на Юлю тяжелым, полным невыразимой тоски взглядом – от былой оживленности не осталось и следа.
– Вы что, и ее знаете?
74 
