Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
91 
– И что шкипер? – спросил Валик. – Не печалился об этих деньгах?
– Он-то? Ха! Сидим мы с ним, цедим ром. Я соображаю, как найти выход из положения. А он мне вдруг: «Хочешь, сержант, отдам тебе твои полсотни?» – и хлопает рукой по кожаному мешку, в котором по виду было не менее семисот монет, а может, и вся тысяча. «Ведь это я сорвал тебе поход. Как честный оппонент, готов вернуть твою деньгу. Только зачем она тебе сейчас, а, сержант?»
– Надо было брать! – не выдержал Валик.
– На морском дне все эти монетки, – усмехнулся сержант.
– Это как еще? – не поверил Валик.
Адольо не знал, что худшее впереди. На рассвете на расстояние пушечного выстрела подошел большой корабль и знаками приказал остановиться, хотя мы и так лежали в дрейфе. Корабль-то я сразу узнал – «Адмирал Флатт», флагман нашего Южного флота. Адольо завопил пьяным голосом: «Пушкари, к пушкам!», но тут выяснилась еще одна неприятность: в обеих бочках порох был что песок после отлива – сырым насквозь. Оказалось, наша обезьянка полночи трудолюбиво поливала запасы пороха, черпая воду половинкой кокоса. Она боялась, что бандиты начнут лупить из пушек по лодке, в которой уплывала ее несравненная госпожа. Во всяком случае, так я понял позже ее жестикуляцию.
– А почему она не прибежала, когда мы отчаливали? – спросил Арик, краем глаза глядя, как Сэнди поглаживает задремавшую мартышку.
– Именно в этот момент Адольо случайно запер ее в каюте капитана. Обезьянка ловко пробралась туда, а он не заметил и ушел. Она в те минуты и устроила разгром.
– Что же было дальше? – нетерпеливо спросил Валик.
– На два выстрела пороху все же хватило. Вторым ядром эти ловкачи свалили на флагмане бизань-мачту. В ответ тот открыл огонь из всех четырнадцати орудий правого борта и за полчаса превратил каравеллу в сущее решето.
– Неужели? – холодея, спросил Галик.
– Да, она потонула, наша красавица, наша «Жемчужина Севера». Половина пиратов пошла ко дну, половина в отчаянии полезла на подошедший вплотную флагман. Обезьянка, не будь дурой, в числе первых. Забралась на флагмане на самую высокую мачту и сидит себе, флаг стережет и ворованные орехи щелкает. А что ей? А пираты, те, которые тонуть не хотели, полезли на флагман на свою шею. В буквальном смысле. Да уж, кому не суждено утонуть, тот не потонет. Там командовал очень раздраженный офицер. Он коротко спрашивал очередного пирата «Семь Королевств?», и если тот кивал, то его как предателя и дезертира без промедления вздергивали на рее. Когда дошла очередь до меня, подошел какой-то болван и говорит, тыча в меня пальцем: «Вот этот опытный пират мне особенно не нравится!»
Но офицер засомневался и бросил в толпу пленников: «А кто это вообще такой? Что за тип?» Один из пиратов, сам уже с веревкой на шее, злобно сплюнул и ответил: «Да это собутыльник нашего атамана». Офицер кивнул, и мне мгновенно накинули на шею колючую веревку, не дав сказать и слова. Я уже увидел себя болтающимся на рее, но меня неожиданно спас Адольо. Он сам стоял с петлей на шее, но вдруг громко и как-то даже насмешливо сказал: «Не желаю висеть рядом с этим господином!» И скорчил по моему адресу такую дикую рожу, что даже я вздрогнул. Офицер страшно удивился и выпучил глаза – что за привередливость? Этой минуты хватило. На палубу, томно ступая и покачиваясь, видно, после доброго ужина с шампанским, вышел сам командующий Южным флотом адмирал Чак. Он подошел ко мне почти вплотную, впился колючими глазками и сказал: «Эгей, братец, а я тебя где-то видел».
«Возможно, в свите его превосходительства генерала Ра-са», – отвечал я бравым по возможности тоном.
«В свите? – удивился Чак. – Генерала? А что ты там делал?»
«Тогда господин генерал был еще полковником. Мы с ним вместе брали крепость Бор-Бор».
«Так ты военный?»
«Разрешите представиться – сержант Подорога, Девятая рота Первого гвардейского полка».
Адмирал тряхнул головой, и меня освободили от петли.
«Вот, значит, как. Стало быть, ты Бор-Бор брал? Славная была баталия! Северный бастион помнишь?»
«Как не помнить, – отвечаю, – вы его своими пушками с землей сровняли. От ваших осколков тогда и нам досталось».
«Припоминаю, там с генералом какая-то неприятность случилась?»
«Ранен он был в голову. Осколок вошел в левый глаз, а вышел через лоб. А я, ваш покорный слуга, в грудь навылет. Мы с генералом в лазарете в одном закутке валялись. Должны были концы отдать. Лекаря к нам и не подходили. Однако поди ж ты…»
91 
