203 
Арисий со вздохом медленно поднялся с кресла. Не спеша спустился вниз, к кафедре, и встал напротив некроманта.
— Молодой человек, вы уверены в том, что делаете? И, кстати, ваш учитель, как вы сказали — тер Алдо? — он бы это одобрил?
— Этот идиот? А кто его станет спрашивать? — весь политес исчез, обнажив неприятную сущность. — Недолго ему осталось. Он станет добровольной жертвой для воскрешения моей любимой, моей желанной Беренис…
— А если любимая — та, то зачем жениться на этой?
— Они похожи! И безопасность каждой будет зависеть от хорошего поведения второй!
Ух ты, какая у него мерзкая улыбка! А планы и того поганее…
— Нельзя добиться любви при помощи насилия и угроз, — мягко улыбнулся Арисий. — Может, пока еще больше дров не наломали, передумаете?
— А в Храме я установлю статую Настоятеля, завещавшего мне свой пост, — недобро улыбнулся черный, нацелил цилиндр на Арисия и сдернул с футляра крышку'.
И, прищурившись, пристально уставился на священника.
Угу! Сейчас… как же — разбежался по паркету! Сначала Настоятель стоял спокойно, с выражением кроткой обреченности на лице, потом пригладил волосы, затем стал переминаться с ноги на ногу и, наконец, заглянул в цилиндр одним глазом, пожал плечами и вопросительно уставился на своего визави. На лице чернобархатного появилось непередаваемое выражение.
«Ага, сейчас добавлю еще. Я уже на своем месте!» — передал Ти.
Эльф легко выпрыгнул из ложи и подошел к двум фигурам, застывшим друг напротив друга. Нагнулся и уставился сапфировым глазом в футляр. А потом заявил легкомысленным тоном:
— Василиск, говорите? Похоже, ящерка сдохла. Эмит, посмотри?
На зов Ти откликнулись оба братца. Спрыгнули в проход и в несколько секунд оказались у кафедры.
Некромант дернулся и зашипел, когда Эмит сунул в цилиндр палец, вынул назад, предъявил невредимый перст всем присутствующим и заявил:
— Да нет там никакого василиска!
— Так вы меня разыграли, — обиженно взвизгнула я.
Черный, вместе с цилиндром в руках, повернулся на голос, охнул, увидев, что открытый тубус направлен мне в лицо, а потом охнул второй раз, когда ничего не произошло.
И, не выдержав, поднял футляр к лицу и заглянул.
Второй раз в жизни я видела вблизи, как человек превращается в камень. Зрелище невероятное и жуткое — когда за мгновения краски словно линяют, выцветают, выгорают, сменяясь цветом стылого пепла, розовая упругость живой кожи превращается в шершавую сухую пористость камня, и буквально чувствуется, как уходит, утекает, испаряется жизнь. Жалко мне его не было — слишком много крови было на этих унизанных перстнями руках, слишком перевернутым было все в этой душе, которая уже не распознавала добро и зло.
Он так и застыл, стоя за кафедрой…
— Жаль, — проронил первое слово за все время тер Барракш. — Никогда бы не подумал на Конерия. Я и понятия не имел, что он был учеником тер Алдо…
— Так вы его знали! — злобно взвизгнул лорд Фирданн, обернувшись к ректору. — Это все ваши шуточки, чтобы всех напугать и посадить эту куклу ряженую на престол? Василиски, некроманты!.. Устроили тут фарс! Ага, так я и поверил! — Дядя вскочил, отпихнув кресло, и резво потрусил вниз, похоже, чтобы рассмотреть поближе серую фигуру. — Ага, стоит… А ущипни его, небось, подпрыгнет!
Я не думала, что так произойдет… Лорд Регент не просто ущипнул окаменевшего Конерия. Он схватил тубус и уставился внутрь. Ну да, ведь туда же смотрела я, и Тиану, и Арисий, и Эмит… и ничего не случилось! А дядя так хотел доказать всем, что все это — дурацкий розыгрыш ненормальной интриганки-принцессы!
Цвет лица застывшего с открытым ртом лорда Фирданна из багрового перетекал в темно-серый…
Боги! Еще же не поздно? Если погрузить его в стазис, то можно будет спасти… Я напряглась… и услышала возглас Матери: «Стой! У тебя больше нет своих сил. И передать тебе я не могу — далеко. Если ты сейчас напряжешься, то убьешь своих детей, взяв их жизнь, чтобы спасти его. Ты готова на это?»
Мать никогда не лжет. Значит…
Что значит? Все ясно — нет! Точно нет! Ради детей я бы свернула горы! И убить их, чтобы спасти того, кто ничем этого не заслужил… нет! Я не мечтала о смерти дяди и в ней не виновна. И убивать то, что мне всего дороже, чтобы его спасти, не стану!
Кстати, а почему «их»?
«Потому что у тебя двойня».
203 
