очень нудно 
126 
Он не испугался. Если бы ребята злились по правде, они могли бы накостылять ему прямо здесь. А сейчас была, видимо, игра. Мальчик давно мечтал, чтобы лицейские мальчишки взяли его в свои игры, но просить не решался.
Лётчик недоумённо глянул на Андрюшку:
— А… как?
— Завяжем глаза. Не помрёт.
— Не помру, — согласился мальчик.
Лётчик поморщился и спросил:
— А чем?
Андрюшка стал разматывать на колене синюю тряпицу.
— Маленькая, — сказал Лётчик.
— У меня есть платок, — торопливо сообщил мальчик. Платок ему в карман всегда клала мама, и там он лежал неделями чистый и нетронутый.
— Какой воспитанный ребёнок, — сказал Андрюшка почти без насмешки.
— Можно быть воспитанным, когда мама и папа… — заметил Лётчик. — Давай платок.
Они положили платок мальчику на глаза, а сверху плотно обмотали Андрюшкиным бинтом.
— Не вздумай подглядывать, — очень серьёзно сказал Андрюшка. — Худо будет.
— Не вздумаю. Честное слово.
— Честное слово ты маме давай. А с нами не валяй дурака, — проговорил в наступившей для мальчика темноте Лётчик.
— Я ни разу не нарушал честного слова, — обиженно отозвался мальчик.
— Ну и… пошли, — сказал Андрюшка.
Они взяли мальчика за локти твёрдыми горячими пальцами. Повели сквозь сухую траву, торчащую у стены…
Скоро под ногами оказались крутые ступени из холодного ноздреватого камня. Пахнула навстречу влажная землистая прохлада. С глаз убрали повязку.
2
Подземная комната была похожа на внутренность перевёрнутой ступенчатой пирамиды. Высокие брусчатые ступени уходили вниз и смыкались квадратом вокруг небольшой площадки. Там, на площадке, горел ярким светом круглый корабельный фонарь. Кажется, масляный. Он снизу вверх бросал жёлтые лучи на мальчишек и на камни.
Мальчишек было человек семь. Они сидели на средних ступенях. Сидели, как люди, которые у себя дома. И удивлённо смотрели на мальчика.
— Вот… — произнёс Андрюшка с виноватой ноткой.
— Шпиона привели, — разъяснил Лётчик.
— Я не шпион, — сказал мальчик.
На него смотрели молча.
Среди сидевших только трое были в лицейской форме. Остальные кто в чём. Это и понятно, если говорить по правде. Морской лицей уже не был морским лицеем. Старшие ребята — курсанты в штурманских куртках с якорями — ещё изучали навигацию и морское дело, проходили практику на рыболовных и пассажирских судах, а потом получали капитанские свидетельства. А младшее отделение давно превратилось в обыкновенный приют. Сюда направляли мальчишек, оставшихся без родителей во время военных стычек между Берегами. Подбирали тех, кто бродили по дорогам беспризорные и голодные. Впрочем, были и такие ребята, которых привезли родители — некоторые отцы и матери думали ещё, что здесь ребята получат профессию и «научатся порядку».
В казематах, переделанных под спальни для четырёх человек, теперь жили по десятку и больше. И вместо полусотни младших воспитанников — подтянутых, знающих устав мальчиков, одетых в блузы с голубыми воротниками, — на крепостной двор каждый день после занятий вываливалась кипящая и пёстрая мальчишечья толпа.
Отец мальчика говорил:
— Рынок, а не школа. Как можно их учить, если даже не помнишь всех по именам? Да многие и не отзываются на имена, привыкли к прозвищам…
Сюда попадали мальчишки с обоих берегов. Они сколачивались в группы наподобие маленьких партизанских отрядов. Между отрядами шла скрытая, но постоянная война. Иногда она вспыхивала короткими кровавыми схватками, в которые боялись вмешаться учителя и надзиратели. Дрались обычно младшие. Между старшими вражда была сдержанной. Зато у старших случались дуэли — честные и жестокие. Потом курсантское отделение перевели из форта в казармы береговой охраны и дуэльный обычай перешёл к младшим. Однако здесь обошлось без крови, и скоро всякая стрельба прекратилась.
Рассказывали, что Музыкант отказался стрелять в противника и бросил на камни пистолет.
— Трус! — сказали ему и те, кто были за него, и те, кто были против.
— Мы тебе знаешь что сделаем в спальне… — сказали те, с кем он жил в одном каземате.
— Дурачьё, — сказал Музыкант. — Был бы я трус — не отказался бы. Мне в него пулю всадить — дело не хитрое… — Он кивнул на щуплого гордого мальчишку, которым стоял на другом конце площадки, спрятанной в прибрежных скалах. — А умирать легко? Кто-нибудь пробовал? Хоть разок? А? Давайте постреляем друг друга, а они пусть радуются.
126 
